И Алешка получил еще один приз - вторую книгу про крокодилов. Странные все-таки новогодние подарки у каскадеров.

Глава II

Муки творчества
Зимние каникулы - прекрасная пора. Только не в этот раз. В этот раз они для меня сильно омрачились. Наш лохматый Бонифаций - преподаватель литературы, фанат словесности - вдруг обнаружил у меня какие-то редкие способности к сочинительству. Я с ним не очень-то согласился. Потому что сочинять в нашем возрасте мы все здорово умеем - жизнь заставляет. Но Бонифаций стал горячо меня уверять, что я смог бы, настойчиво развивая свои способности, стать «заметным пятном в палитре нашей великой и многообразной литературы». Какой-то сомнительный комплимент. Мне вовсе не улыбалось стать пятном. Даже в многообразной палитре. Тем не менее за три последних сочинения Бонифаций недрогнувшей рукой поставил мне в сумме девять баллов. Так что пятном на успеваемости нашего класса я все-таки стал. В общем ряду других пятен нашей многоцветной палитры.
– Я жду от тебя, Дима, - сказал Бонифаций важно, когда мы убирались в зале после школьного новогоднего праздника. - Я жду, Дима, что за время каникул ты сможешь создать какой-нибудь приличный литературный шедевр. Не гонись за объемом. Пусть это не будет широкое полотно, пусть это будет небольшая…
– Салфетка? - буркнул я.
– Почему салфетка? - удивился Бонифаций. - Что это за жанр? Я имел в виду заметку. В которой, как в капле воды, отразится твое внутреннее восприятие внешнего мира. Сделаешь? Создашь?
Все взрослые, вообще все, кто хоть немного старше нас, почему-то считают себя очень умными. Я, конечно, сразу догадался, что предложение Бонифация - это в замаскированной форме задание по литературе на каникулы. Тактично, конечно, но безжалостно.
Я вздыхал, слушал, попутно составляя разбежавшиеся по залу стулья в стройные ряды. Бонифаций помогал мне и продолжал вдохновенно вещать:
– Даже, Дима, если во время каникул ты ничего интересного во внешнем мире, ничего достойного твоего пера не обнаружишь, напиши хотя бы заметки в форме дневника. Это, кстати, прекрасный жанр. Тысячи великих умов обогатили им золотой фонд мировой литературы.
Я так понял, что в этом золотом ряду должен стать тысяча первым. Мне это тоже не улыбалось. Но деваться было некуда. Я дал свое молчаливое согласие. И почти сразу же взялся со создание шедевра под оригинальным названием: «Зимний дневник ученика девятого класса».
Первое января я пропустил. Потому что мы элементарно этот день проспали, до самого вечера. Накануне мы проводили за семейным столом и телевизором Старый год, встретили Новый, потом, уже под утро, пошли на школьный стадион со всякой пиротехникой и развлекались до рассвета.
На стадионе была почти вся наша школа. Все ученики высыпали на снежное футбольное поле с петардами, родителями и собаками.
В общем, повеселились вовсю и, когда вернулись домой, то даже телевизор не включали, повалились спать. А вечером немного отдохнули, доели то, что оставалось от семейного праздничного стола, и снова разбрелись по своим спальным местам.
На следующее утро я сел за письменный стол, раскрыл тетрадь, аккуратно вывел «2-е января», подчеркнул и задумался - а что писать-то? «Встал, умылся, позавтракал, сел за письменный стол и раскрыл тетрадь…»
– Что с тобой? - встревоженно спросила мама, войдя в комнату. - У вас же каникулы?
– Его Бонифаций загрузил, - пояснил Алешка. - Он шедевр должен написать. В виде полотна. Вроде салфетки.
Мама удивленно поморгала - она ничего не поняла. Вернее, поняла эти салфетки в виде полотна по-своему:
– Вы не простудились вчера? - и потрогала наши лбы. - Жара нет.
Я нехотя объяснил, в чем дело. Мама очень обрадовалась:
– Вот здорово! Напиши, как ты пылесос в ремонт отнесешь, как вы с Алешкой посуду будете мыть по очереди. Все равно вам делать нечего.
– Ну что об этом писать? - начал я отнекиваться. - Это не интересно.
Мамины брови поднялись и опустились. И она сказала сурово:
– Это очень интересно.
Алешка раньше меня сориентировался, захлопнул книгу, вскочил:
– Я на конюшню.
– Корм скакунам задавать? - ехидно спросила мама. - Ты бы для нас за кормом сходил, в магазин.
– Сходи, - поддержал я маму. - А я об этом в дневнике напишу. Тебе приятно будет.
– И когда-нибудь, - добавила мама, - все человечество об этом узнает.
– Ладно, схожу, - неожиданно согласился Алешка. - Давайте деньги.
Я даже удивился. Может, в самом деле ему мировой известности захотелось? Это вряд ли!
Быстренько Алешка слетал в магазин, занес продукты на кухню - и на выход. Мама едва успела крикнуть ему вслед:
– Алексей, а где сдача?
– Потом! - и только хлопнула входная дверь.
А я еще довольно долго добросовестно посидел над раскрытой тетрадкой, помучался и записал, как потом оказалось, скучную, но ключевую фразу: «Алешка сходил в магазин, а сдачу маме не отдал».
В общем, мне все это надоело, я захлопнул тетрадь и сунул ее в стол. И тоже решил сходить на конюшню, посмотреть, как Алешка катается. Ну, и помочь ему стойло вычистить. И корм лошадкам задать.
– Не долго, Дим, - предупредила меня мама. - У меня на вас большие планы.
Зря она предупредила. Будто подсказала: скоро не возвращаться, пока мама свои планы не переменит. Я давно заметил - если какое-нибудь неприятное дело долго откладывать, то оно или как-то само собой сделается, или нужда в нем отпадет. Ну вот с тем же пылесосом. Если его долго не отдавать в ремонт, мама в конце концов не выдержит и крикнет:
– Отец! Марш в магазин!
1 2 3 4 5 6