Луна всходила незаметно, становясь с каждым мгновением все ярче и светлее, но не прошло и нескольких минут, как кромка «лунного окна» срезала ее верхний край, и безупречная гармония была нарушена. Тогда гости, для приличия повздыхав, обернулись к столу и больше о луне не вспоминали.
Главным украшением низкого лакированного стола была армия кувшинчиков со сливовым вином – каждый как раз такого объема, чтобы хватило разлить в три чарки – из них не менее половины уже пустые. На свободном от кувшинов месте громоздились тарелки в виде рыб и перевернутых черепашьих панцирей, где в остатках подливки плавали недоеденные кусочки мяса и хлебные корки. Еды было приготовлено столько, что даже трем оголодавшим за день парням не удалось умять все без остатка. Что касается выпивки, то ее, как известно любому студенту, много не бывает.
Рей Люпин, старший сын купца-оптовика, приехал поступать на государственную должность из богатой южной провинции Сондже. Его отец истратил немало средств на наемных учителей, рассчитывая в будущем, когда Рей вернется в родные края высокопоставленным чиновником, вернуть их с процентами. В успехе сына он не сомневался, с купеческой трезвостью оценивая его быстрый ум, упорство и честолюбие. Вместе с Реем приехал его сосед и давний приятель, великовозрастный бездельник Чинха. По настоянию родителей он приезжал на экзамен уже третий раз, и всё говорило о том, что он снова провалится. Оба они были из старинных, хоть и незнатных семей. Рей выглядел классическим имперцем, хоть агитационный плакат с него рисуй – коренастый, темноволосый, с гордой осанкой и правильным, слегка скуластым лицом, всегда хранящим выражение скромного достоинства. У Чинхи физиономия была, наоборот, некрасивая и неблагородная, с мохнатыми бровями и носом картошкой, но его это, казалось, нисколько не заботило.
Ким Енгон, который познакомился и подружился с провинциальными кандидатами незадолго до экзаменов, выглядел ходячей противоположностью имперского идеала мужчины. Он был типичным уроженцем провинции Кирим, большого восточного архипелага, четыреста лет назад завоеванного империей: миниатюрный, стройный, большеглазый, из тех мужчин, которые похожи на мальчиков до глубокой старости. В Сонаке за яркие голубые глаза Кима то и дело обзывали бесовским отродьем и колдуном. В ответ он огрызался, что на его родных островах колдунами считаются как раз обладатели зловещих темных глаз, характерных для большинства коренных имперцев.
К какому этническому типу принадлежал четвертый гость, толстяк Хэ, определить было бы непросто, поскольку тот давно уже спал в углу, с головой завернувшись в сорванную с окна занавеску.
Приятели собрались поужинать, чтобы отдохнуть душой и телом после длившегося целый день госэкзамена. Праздновать было пока нечего, поскольку оценки обещали объявить только послезавтра. Однако развеяться после многочасового утомительного сидения на одном месте и напряжения всех умственных сил было просто необходимо. Для этого еще накануне было закуплено вино, заказан ужин и приглашены танцовщицы-кисэн, точнее, одна плясунья и две певицы с лютнями. Но денег у приятелей хватило только на полтора часа, после чего танцовщицы, спев и сплясав все, что положено, ушли, с натренированной вежливостью не поддаваясь на пьяные уговоры остаться и присоединиться к празднеству. Правда, впопыхах кисэн забыли лютню. Ким фальшиво тренькал на ней, пока Чинха не отобрал ее и не стукнул его этой лютней по голове. Лютня переломилась пополам, и Ким выкинул ее в окно, в колючие кусты, как будто ее тут и не было.
Проводив луну, гости вернулись к прерванному разговору. Обсуждали, кому какая тема досталось на экзамене и чья была отвратительнее. Впрочем, Рей считал, что ему с вопросом повезло.
– «В нашем мире нет ничего бессмертного, кроме империи». Это цитата из Древнего Конопляного Старца. Вот был мой вопрос. А раскрыл я его приблизительно так, – неторопливо рассказывал Рей, отщипывая кусочки от края абрикосовой запеканки. – Династии могут меняться, но империя вечна. Империя является зеркальным отражением небесной божественной иерархии и одновременно – ее продолжением в нашем мире. Поэтому нет ничего устойчивее и естественнее империи. Как форма существования общества она глубоко соответствует устройству Вселенной. Гибель империи – самое ужасное, что можно себе вообразить. Правитель, который не действует на благо империи, обречен на гибель и неудачу. А чиновнику, чьи не сбалансированные с природой действия повлекли за собой ущерб империи, лучше и вовсе не рождаться на свет… Вот. И каждый тезис, естественно, подкреплен цитатами из классиков… По-моему, тема – проще некуда.
– Ха, простая, – буркнул Чинха. – У тебя все темы простые. Меня бы так же натаскивали…
– А тебе что досталось? – перебил его Ким.
– Кошмарный вопрос. Описать три основные внешнеполитические доктрины империи. Я вспомнил только одну, да и та, кажется, не наша, а киримская…
– Да, тут мыслить отвлеченными категориями не нужно, – сказал Рей. – Просто перечислить факты. Стратегия Вьюнка, стратегия Гусеницы, пожирающей тутовый лист, стратегия Умиротворения варваров руками других варваров…
– Ох, – завистливо вздохнул Ким. – Мне бы эту тему! Мы с дядей Ильченом только вчера всё это обсудили. Знаешь, Рей, он ведь умиротворял горных варваров Чокче…
– Ага, – ехидно подтвердил Чинха. – Его именем там до сих пор детей пугают.
– А ты откуда знаешь?
– Отец рассказывал. Ему пришлось свернуть торговлю на южном направлении – не с кем стало торговать…
Чинха распечатал очередной кувшинчик, разлил вино по чаркам.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16