Да-а… Налицо заметное улучшение. От едва сдерживаемой ненависти, через страх, отчаяние и неприятие своей судьбы, к видимому невооруженным глазом облегчению. Впрочем, имеет оно истоки вполне понятные. На месте Ирины я тоже был рад, если б кто-нибудь в такой момент находился со мной рядом: Пусть даже этот кто-то — человек, который убил ее друга.
— Если хотите, можете остаться здесь, — радушно предложил Хмырь. — Места всем хватит. Вряд ли кто-нибудь догадается искать вас здесь.
— Нет, — Ирина тряхнула головой, рассыпая по плечам пышную гриву волос. — Мы все-таки пойдем. Ничего?
Бывший инквизитор улыбнулся:
— Ничего. Заглянете завтра?
Сердце тоненько кольнуло, тревожно и недоверчиво. И я поспешно — может быть, даже слишком поспешно ответил:
— Не знаю. Как получится.
— Ну и ладно, — послушно согласился Хмырь. — Удачи вам, спасители человечества. Постарайтесь не развалить этот мир на части окончательно.
— Хорошо. — Я взглянул на Ирину и, ударившись взглядом о застывшую в ее глазах боль, поспешил отвести взгляд. — Мы постараемся… Но ты на всякий случай не забудь приготовить бутылочку того пойла, которым пытался попотчевать меня в прошлый раз.
Я улыбнулся, но Хмырь ответил неожиданно серьезно:
— Обязательно. Главное, чтобы Господь не забыл устроить напоследок дождь.
— Идем, Алексей. Я кивнул.
— Да, Ира… Подожди еще минутку. — Ухватив опального инквизитора за рукав, я вновь оттащил его в сторону. Перешел на шепот и торопливо спросил: — Ты знал, да? Ты все заранее знал?
Он понял, о чем я. Сразу понял. И так же тихо ответил:
— Да.
— Но откуда?
Вместо ответа он только улыбнулся и закатил глаза. Я поморщился: секреты, всюду одни секреты. Как мне все это уже надоело!
Тем не менее расстались мы вполне мирно. Пожали друг другу руки, пообещали в случае чего забегать на огонек, Хмырь посулил достать настоящего коньяку, я вспомнил найденную в старом городе бутылку… Обычные, ничего не значащие слова перед лицом надвигающегося Апокалипсиса.
Уже на лестнице, подхватив рассеянно нащупывающую ногой ступени Ирину под локоток, я тихо спросил:
— О чем вы с ним говорили?
— О жизни, — равнодушно ответила Ирина, явно не собираясь вдаваться в излишние подробности. — О жизни, о Боге и о тебе.
* * *
У Ирины была квартирка неподалеку от центра. Уютная однокомнатная на третьем этаже с видом на парк. Планировка помещений была точно такая же, как и у меня, — видимо, дома были построены по одному проекту. Но в отличие от моих угодий здесь за хлипкой деревянной дверью находился не совмещенный с медвежьей берлогой склад всякого барахла. Здесь действительно жили.
Аккуратно наклеенные обои, чистенькие половики, накрытый бахромчатой скатертью стол. Чистота и уют. Но не доведенные до абсолюта, а самые обычные. Живые. Женские.
Но были и следы мужского присутствия: аккуратно приколоченная полка, пахнущая свежим деревом, блестящий начищенной медью новенький кран на кухне, сапоги сорок пятого размера в коридоре. Впрочем, следы эти уже отступали под неумолимым натиском времени и пахло от них… Смертью пахло, горечью и болью.
Наверное, неделю назад в тихом пустынном дворике действительно простился с жизнью близкий ей человек. Друг, брат… может быть, даже муж.
Я мог бы спросить. И она бы мне ответила. Сейчас, когда ее глаза видели отблески божественного величия, рядом с которым нелепая смерть близкого человека не имела никакого значения, она бы ответила. Но я не стал спрашивать. Не захотел бередить рану.
В конце концов, это все равно не дало бы мне ничего, кроме удовлетворения сиюминутного любопытства.
— Проходи, — рассеянно отозвалась Ирина, заметив, что я бестолково остановился посреди комнаты. — Садись.
Неопределенно махнув рукой, она вышла из комнаты и появилась минут через пять, одетая в обычный домашний халатик веселенькой расцветки. Села на диван, машинально включила радио.
Передавали новости. Самые обычные. О запасах продовольствия на будущий год. О пуске в эксплуатацию новой доменной печи. О внеочередном собрании синода и необыкновенно массированном нашествии нечисти, сразу с трех сторон атаковавшей вчера защитный периметр соседнего города Магнитогорска.
О приближающемся Апокалипсисе — ни полслова. Городские власти предпочитали молчание любым неизбежно бесполезным словам. И, в принципе, правильно делали. Незачем провоцировать панику.
Я представил себе возможные последствия столь необдуманного шага, как официальное подтвержденное церковью объявления конца света, и мне разом поплохело.
Что сделает народ, услышав столь «приятную» новость?..
Всеобщая истерия. Мгновенный всплеск разгула и насилия. Осаждающие городские церкви толпы народа. Вновь вышедшие на охоту мародеры…
Нет, молчание в данной ситуации — единственно верный выход. Скрыть, утаить, завесить плотным занавесом секретности пугающие факты. Надолго это, конечно, не поможет — слишком много людей уже в курсе дел. У них есть семьи, родные, близкие, в конце концов, просто друзья. Рано или поздно слухи просочатся. Но остается шанс, всего лишь шанс, что они не дорастут до критического уровня. Что на улицах не появятся бушующие толпы народа… По крайней мере, в ближайшие два дня не появятся. А потом… потом некому будет бунтовать.
А слухи уже просочились. И напряжение уже чувствуется. Даже в голосе пересказывающего последние новости диктора, в каждой его фразе, в каждом слове оно неуловимо ощущалось. Будто повисшая на горизонте грозовая туча. Тяжелая. Мрачная. Угрожающая.
Или, может быть, мне это только кажется?..
А синий лед в глазах смотрящей на меня Ирины мне тоже кажется?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112