– Первый напиток за счет заведения.
– Мне, пожалуйста, «Манхэттен». И спасибо вам, Боб.
– Мне тоже, – попросила Сьюки.
– Она здесь заказывала «Манхэттен»? – спросил я.
– Один «Манхэттен», вермута самую малость, без льда, – рассказал Бреннан.
Такой я и заказал, и мы вернулись в бар. Сьюки принялась разглядывать стены:
– А Боб – копия своего отца. Жуть…
– Надо обязательно показать Нэду картину, – спохватилась Рэчел.
– Если позволишь, я покажу, – сказала Сьюки. – Пойдем. Сейчас у тебя будет урок истории.
Сьюки повела меня к дальней стене.
– Боже, как же мы были хороши! – ахнула Рэчел.
Чуть выше уровня глаз на стене висела большая фотография: десять девушек и двое юношей в летней одежде сидели в ряд вдоль стойки бара. Лица их светились непринужденным и естественным счастьем. Ослепительно красивая Стар улыбалась между ошеломляюще молодой Сьюки Титер и столь же ошеломляюще молодой Рэчел Ньюборн.
– Ух ты! – негромко воскликнул я. Это «ух ты» очень верно выражало все, что я чувствовал. – Это ваша компания?
– Почти вся. – Рэчел стала называть имена девушек с фотографии – Сара Берч, Нанет Бридж, Тэмми Вэкфорд, Эвис Олбрайт, Зельда Дэвис. Мей-Лю Чанг – вон, рядом с Сэмми Шварц. А вот девушка, которая балдела от «бензедринщиков» «Бензедрин» – фирменное название средства, оказывающего стимулирующее действие на нервную систему.

и любила говорить стихами.
– Джорджи-Порджи, – подсказала Сьюки. – Совсем недавно опубликовала свой второй роман, у нее двое детей, мужа нет, она самый довольный жизнью человек на земле. Ненавижу ее всеми фибрами души.
Я попросил рассказать, как сложилась судьба ребят и девушек. Зельда Дэвис выиграла стипендию в Гарварде, сейчас работает в Государственном департаменте. Сэмми Шварц сбежала с одним из «ангелов ада», сейчас преподает в третьем классе в школе в Аризоне. Нанет Бридж – партнер в юридической фирме на Уолл-стрит. Лунную Девочку Томпсон никто не видел с той минуты, как она объявила своему парню, что идет прогуляться по пляжу, – она буквально исчезла.
Бреннан принес напитки и принял наши заказы: салат для Рэчел, гамбургеры и картофель фри мне и Сьюки.
– Помнишь Саджит? А Большую Индианку?
– Да разве их забудешь? – ответила Сьюки. – Саджит вернулась в Бомбей, устроила крупный национальный скандал. Двум или трем членам кабинета министров пришлось подать в отставку. Большая Индианка делает авангардные фильмы. Ее настоящее имя Берта Сноуберд.
– Несколько фильмов Берты Сноуберд я видел, – сказал я. – Она настоящий мастер. Где она тут?
Мы вернулись к дальней стене, и Сьюки показала на энергичную девушку с прямыми черными волосами, разделенными пробором, атлетическими плечами и глазами как у львицы. Коротко подстриженный молодой человек лет двадцати пяти с внешностью красавца актера обнимал ее за шею.
– Что за юноша? – спросил я.
– Дон Мессмер, – ответила Сьюки.
В объектив камеры улыбался человек, отдающий себе отчет в том, что он потерял почву под ногами и в то же время ему необычайно подфартило. С другого края группы темноволосый мужчина с сигаретой во рту прислонился плечом к Сэмми Шварц.
– А этот?
– Он преподавал английский в Альберте, – сказала Рэ-чел. Она поднесла наполовину полный стакан к губам и осушила его. – Его звали Эрвин Лик.
Я увидел Пайни Вудза сидящим на скамейке в Мерчантс-парке.
«За тенью следуем – она все убегает; лишь отойдем – за нами тень бежит».
– Почему на фотографии нет Эдварда Райнхарта? – спросил я.
– Эдвард терпеть не мог фотографироваться, – ответила Рэчел. – Сьюки, ты помнишь те времена…
Затолкав едва ли не весь гамбургер в рот, Сьюки ответила:
– Еще б не помнить. – Она подняла вверх указательный палец и проглотила гамбургер. – Помню и другие.
– Ну почему мы были такими глупыми? Как-то раз кто-то сфотографировал Райнхарта, но разбил фотоаппарат. Через три месяца Саджит фотографирует его на улице, и он выхватывает ее камеру и выдирает оттуда пленку. Нам тогда еще следовало задуматься над этим.
– Мы считали, что подозрение – буржуазный пережиток, – усмехнулась Сьюки. – Как ты поживаешь, Рэчел?
Рэчел Милтон прикончила второй «Манхэттен».
– Честно говоря, не здорово. Это просто ужасно, что Стар умерла. А мой муженек вдруг решил, что в жизни ему не хватает чего-то новенького, а именно – тридцатипятилетней ледышки, ловкой в разделе земельной собственности. Теперь он спит и видит, как бы жениться на этой ледышке.
– Сколько ему? – поинтересовалась Сьюки.
– Семьдесят два, однако это ему не помеха. Он влюблен. Не влюбись Гринни в нее, он бы окончательно влюбился в себя, так что и в подобной ситуации есть свои плюсы. Ты была замужем?
– Официально – однажды, – ответила Сьюки. – Неофициально – два с половиной раза. Рэчел, ты забыла, как я выходила замуж за Роджера Лэтропа!
– А, музыкант, который все время ерзал, когда играл на клавесине. Как только ты сказала, я сразу и вспомнила. Я бы еще выпила, только не «Манхэттен». Бокал белого вина.
– А я повторю «Манхэттен».
Я помахал рукой Бобу Бреннану. Сьюки повернулась ко мне:
– Я рассказывала тебе о Роджере. Мы учились в колледже Пофэма, а через шесть лет Мичиганский университет сделал его своим штатным художником. Мы оба были счастливы убраться из Пофэма, поверь. А потом…
– Роковые слова, – сказала Рэчел.
– А потом Роджер заявил мне, что я торможу его творческий прогресс, но что я не должна принимать эти слова как личное.
– И как же звали сучку? – спросила Рэчел. – Наверняка студентка.
– Его лучшая ученица, Соня Скиффингтон. В Мичиган поехала не я, а она.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194