— Обрыв на линии, подающей ток в танцевальный зал, и похоже, что лифт находится в той же самой электрической цепи. Сейчас ее чинят.
— Танцевальный зал? Это там, где происходит сбор денег в пользу предвыборной кампании? — Эшлин подумала об Этане Торпе и попыталась побороть вероломное, но настойчивое подозрение, что он каким-то образом был причастен к аварии. Конечно, не он лично отключил электропроводку, но он вынудил кого-то сделать это. Возможно даже, пообещав деньги. А ее взял как прикрытие для того, чтобы его присутствие в отеле выглядело совершенно невинным.
— Сюда совсем не проникает естественный свет, — сказал Корд мрачно. — Здесь темно как в могиле, и мы посмотрим фильм об Уатте и его предвыборной кампании, — проворчал он. — Бедный Уатт, этот день должен был стать для него очень значительным.
Эшлин не ответила. Во всяком случае, вполне возможно, что электрическое замыкание произошло из-за плохой проводки и что Этан Торп действительно привел ее пообедать в честь прошедшего Дня секретаря.
— Я просто хочу выбраться отсюда, — вздохнула она.
Эшлин стояла в противоположном от Корда углу. Это было не очень далеко, учитывая размеры лифта. Она порылась в кошельке и вытащила оттуда кольцо с ключами и миниатюрным фонариком вместо брелка. Она включила его, и появился успокаивающий лучик света.
Внешние различия между ней и Рэйлин были более заметны при ближайшем рассмотрении. Эшлин была высокой, изящной и худощавой. Рэйлин же уступала сестре в росте несколько дюймов, у нее была округлая и гибкая фигура со слегка избыточным весом, что придавало ей приторный вкус сексуальной зрелости.
Эшлин не пользовалась косметикой, совсем никакой, в то время как Рэйлин использовала ее в изобилии. И сказать, что их вкусы в одежде различались значительно, значило бы не сказать ничего.
Эшлин носила плиссированную голубую юбку и белую с голубым блузку с рукавами до локтей и круглым глухим воротничком. Она выглядела скромной, если не сказать чопорной. Корд вспомнил любимую, с неоновым блеском юбку Рэйлин, которая была ей немного узка и плотно облегала ее пышные формы.
Сестры отдавали предпочтение диаметрально противоположным моделям обуви. Какой мужчина мог забыть сексуальные сандалии Рэйлин на ремешках с каблуками-шпильками? Туфли Эшлин были совершенно невзрачные — лакированные синие туфли-лодочки на толстом полудюймовом каблуке. Так одеваться могла монашенка, и очевидно, именно такой Эшлин и была.
Она болезненно ощущала его внимание. Странная напряженность возникла в груди, потом опустилась к животу и словно обнажила нервные окончания. Эшлин поняла, что это страх. Ненависть.
— У меня никогда в жизни не было истерики, — сказала она холодно. — Но если бы я захотела ее устроить, то сейчас как раз время для этого.
— Я ценю твою сдержанность. — Корд привалился к стене лифта. Делать было нечего, поэтому он рассматривал Эшлин. Его взгляд скользнул по густой гриве ее светлых волос, ниспадавших на плечи, повторил упрямый контур ее скул. Она игнорировала его совершенно, как будто он был невидимым. Ее неприкрытая антипатия возбуждала в нем раздражение. — Давненько я не был в городе, — сказал он беспечным тоном, намереваясь позлить ее. Это ему удалось.
— Не так уж давно, — отпарировала Эшлин. Корд засмеялся.
— Я знал, что ты собиралась сказать это. Я даже поспорил сам с собой, что ты так сделаешь. Пожалуй, я выиграл.
— Пожалуй, вы такое же самодовольное, эгоистичное ничтожество, каким были всегда, — пробормотала Эшлин чуть слышно.
Но ее слова прозвучали не так-то тихо. Корд услышал их, и эта словесная атака удивила его. Однако он подумал, что знает, в чем тут дело. Он провел достаточно времени с женщинами, чтобы понять, что афоризм «Все мужчины — свиньи» повторяли те из них, кому не везло в любви. Он дал бы голову на отсечение, что Эшлин Монро недавно либо бросил, либо одурачил какой-то парень.
— Ты именно ко мне так неприязненно относишься или ко всем мужчинам? — Он приготовился выслушать резкую обличительную речь о трусе, который обидел ее. Ну что ж, по крайней мере, скорее пройдет время: не было никаких признаков того, что лифт собирается двигаться.
— Только к вам, — ответила она напрямик. Он был заметно ошеломлен.
— Как?
— Вы спросили, отношусь ли я к вам неприязненно. — Эшлин объясняла с преувеличенной терпеливостью. — Мой ответ утвердительный. Да. Я питаю к вам отвращение.
Корду пришло в голову, что ему впервые в жизни говорят в лицо о неприязненном отношении. И он не знал, что делать с этой информацией.
— Почему ты ненавидишь меня?
— А почему бы и нет?
— Я не знаю. До того, как я покинул город, мы были друзьями, не правда ли?
— Нет.
— Да, были. Я сейчас все вспомнил. Я отчетливо помню тебя и то, как мы дружески беседовали, пока я ждал появления Рэйлин.
— Мы беседовали не по-дружески. Вы болтали и болтали о себе, думая, что мне интересно. А мне не было интересно.
Корд нахмурился, слегка покраснев.
— Я не помню, чтобы это было так.
— А это было именно так.
Корд посмотрел на нее внимательно. Она была холодна, она была стервозна, и он знал, что она дразнила его, когда говорила о своей ненависти. Эту игру было нетрудно распознать. И все же…
Несмотря на ее явное неуважение — только в чем причина? — его интерес был возбужден. Он вгляделся в ее лицо, обращая внимание на каждую черточку, рассматривая темно-голубые глаза, высокие скулы и, наконец, благородный изгиб розового рта. Она была очень привлекательна, выглядела умной и энергичной, одета была со вкусом. Она была «класс».
Он запнулся на этой мысли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129