— Ну куда ты спешишь? — сердито прошипел он, когда служанка зачем-то выскочила в сени. — Не убежит твоя посуда!
— Так сказали же…
— Если делать все, что скажут, с утра до вечера спины не разогнешь!
— Ох, Жар, ремень по тебе плачет, — посетовала из-за двери Фесся. — Дождешься — попрошу Цыку его утешить! Рыска у нас малышка послушная, старательная, а ты ее чему учишь, а?
Девочка зарделась: она уж и забыла, когда ее в последний раз хвалили, а тем более называли малышкой. На Фессю она теперь глядела со щенячьим обожанием.
— Чему-чему… Уму! — еще тише пробубнил мальчик, но под грозным взглядом вернувшейся служанки затолкал в рот остаток хлеба и начал складывать миски стопкой.
В четыре руки мытье посуды пошло быстро и весело. Жар не умел ни долго злиться, ни молчать, ни, увы, работать. Поэтому всячески изгалялся, чтобы хоть как-то разнообразить эту скукоту: не отчищал горшок сплошняком, а ногтем выцарапывал на пригоревшей каше затейливые узоры, осторожно клал вымытую тарелку на воду в ведре для ополаскивания, сверху блюдце, на него ставил кружку и так далее, пока вся «баржа» с бульканьем не тонула, заливая пол водой. Фесся переступала через лужу и ругалась, но Рыска уже поняла, что злится она не всерьез, просто для порядку. Тем более что стопка вымытой посуды уверенно росла.
А вот когда за дверью в хозяйскую половину послышались голоса, Жар сам бросил дурачиться.
— Муха с Коровой спорят, — прислушавшись, злорадно сообщил он.
— Что?!
— Ну, женка с женой, — пояснил мальчишка. — Сейчас еще орать начнут, покуда Сурка нет.
— А где он?
— Поля с батраками пошел глядеть, хорошо ли полило. Я еще с чердака видел, как они по междурядью пробирались.
Ссорились хозяйки по сущей ерунде, из-за полотенца: то ли жена нарочно его выпачкала, то ли женка забыла положить на лавку чистое. Им вторили тонкие голоса детей, на которых попеременно цыкали обе спорщицы.
— У них вечно так. — Вид у Жара был довольнющий, он под это дело даже три тарелки вытер. — Как проснутся, тут же и сцепятся. Корова главнее, зато на Мухе весь дом держится, и обе терпеть друг дружку не могут.
— А Сурок?
— Как когда. Но чаще обеим крапивы дает.
Дверь распахнулась. Дети быстро опустили глаза и принялись усердно скрести горшок, оставленный напоследок как самый гадкий. Женка постояла на пороге, отдышалась, заправила под платок выбившуюся волосину и принялась распоряжаться: ведро выплеснуть, пол вымыть, Фессе ставить сырники в печь, а Рыске сбегать в огород нарвать укропу.
Во дворе было непривычно свежо и сыро, с крыши еще покапывало, но утоптанная дорожка к воротам уже покрылась светлыми пятнами. Час-другой — и все просохнет. Рыска вприпрыжку — засиделась на месте, аж под коленками ноет! — обежала дом. Укроп нарочно никто не сажал, он рос самосевом, выжелтив цветами весь огород. Девочке даже заходить туда не пришлось: открыла калитку, нацелилась на ближайший стебель — и внезапно уловила краем глаза какое-то движение.
Пальцы сомкнулись мимо укропины.
На стене, вжавшись в щель между бревнами, сидела крыса. То ли вылезла из отдушины погреться на солнышке, то ли, напротив, собиралась поискать поживы на чердаке. Грязно-рыжая тварь так ловко сливалась с бревнами, что, не шевельни она хвостом, Рыска б нипочем ее не заметила.
Девочка попятилась. Горло словно стиснули изнутри, заперев крик в груди. Крыса не двигалась. Даже глядела как будто в другую сторону, — но Рыска знала, что тварь ее видит. Чувствовала на себе оценивающий, нечеловечески бесстрастный взгляд. «Ну, ты меня обнаружила. И что дальше?»
Когда запыхавшаяся девочка влетела в кухню, чуть не сбив с ног переступающего порог дедка, Жар все еще возился с полом, гоняя мутную воду туда-сюда — в надежде, что она протечет в щели между досками и тряпку не придется выкручивать.
— Где ж укроп-то? — непонимающе уставилась на помощницу Фесся.
Рыска растерянно разжала пустой кулак. На ладони остались глубокие лунки от ногтей. Ох, точно…
— По дороге съела, коза? — фыркнул дедок, присаживаясь на лавку.
— Там крыса, — жалко пискнула девочка, чувствуя себя полной дурой. — Я так испугалась…
— Какая еще крыса? — нахмурилась женка, разворачиваясь к девочке.
— На задней стене сидит! Большая такая, во! — Рыска торопливо отмерила ладонями солидный кус воздуха. — И сзади еще хвост!
— Лучше бы меня в огород послали, — обиженно проворчал Жар, убедившись, что лужа не собирается исчезать сама по себе.
— Чтобы ты вообще не вернулся? Нет уж! Работай у меня на виду, жулик. А ты, трусиха, марш обратно! Придумала — крыс бояться! Можно подумать, они тебя сож… — Женка осеклась. Наверное, история о Бывшем успела разлететься по всем хуторам и веске.
— Крыса — животная умная, — поддержал хозяйку дедок. — Если ее не обижать, первой нипочем не бросится. Разве что бешеная попадется или раненая. Помнится, проверял я давилки в сарае — а там темновато, да и глаза у меня уже не молодые. Вижу, возле одной тряпка какая-то лежит. Я руку протянул — а это крыса, хвост ей защемило. Ка-а-ак прыгнет мне на грудь! Хорошо, кобель рядом крутился, сбил ее на землю, жамкнул пастью — только пискнуть и успела. А пес через три дня сдох. Саший ее знает, то ли больная оказалась, то ли прокляла по-своему…
— Молчал бы лучше, старый пень! — Женка сплюнула в ладонь и вытерла ее о передник, суеверно отгоняя беду. — Намелет вечно всякой дряни, как только жернов-то не треснет!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17