Откликнулось последнее по счету, специализирующееся на дешевых боевиках и не менее дешевых любовных романах. Воронова вызвали в Москву, и в предбаннике у заместителя генерального директора он познакомился с Семеном Марголисом. Марголис тоже приехал из Питера — по делам одного из своих авторов. Ожидая аудиенции у Великого и Ужасного Заместителя, Марголис и Воронов разговорились. Воронов показал литагенту первую главу своей рукописи и с ходу получил предложение о сотрудничестве: у Марголиса оказался фантастический нюх на литературную конъюнктуру. И Воронов с ходу согласился; он слишком хорошо помнил причитания покойной матери: «Как же ты жить будешь, бедняжка? Тебя же куры клюют». Воронов согласился — и ни разу об этом не пожалел. Марголис оказался идеальной машиной для защиты — и от кур, и от всего остального.К заместителю генерального они вошли вместе.Марголис, представленный заместителю как литературный агент начинающего писателя Воронова, хорошо знал свое дело. Прикрыв веки и ласково улыбаясь, он выдвинул три неоспоримых тезиса:1. Мы с вами умные люди и хорошо понимаем, сколько на самом деле стоит эта рукопись. 2. В ваши руки попал материал победы. 3. Воронов — это надолго.Из кабинета заместителя Воронов и Марголис вышли, отягощенные тремя тысячами долларов. Они получили на тысячу больше, чем ожидал Марголис, и на две — чем рассчитывал сам Воронов. На обратном пути, в купейном вагоне «Красной стрелы», Воронов заработал воспаление носовых пазух, и с тех пор в Москву ездил только Марголис.К тому времени, как первая книга Воронова «Смерть ходит с туза» заняла почетное третье место в списке бестселлеров месяца, Семен расстался со своими прежними авторами — с такой же легкостью, с какой расстаются с надоевшими любовницами. А расставшись, целиком сосредоточился на Воронове.— Еще пара лет, и мы сделаем из тебя русскую Агату Кристи.Это показалось Воронову оскорбительным: участвовать в одном забеге с целой сворой литературных дамочек.— Нет. Агату Кристи не надо. Лучше уж Себастьена Жапризо…— Жапризо так Жапризо. Будет тебе Жапризо, — для Семена Марголиса не существовало ничего невозможного.В этом Воронов убедился сразу же. Марголис оказался незаменимым: он взял на себя все финансовые дела Воронова, отдав на откуп болезненному писателю лишь покупку снеди, лекарств и горчичников. Он переполошил журналистов, он подбрасывал книги Воронова в редакции газет и почтовые ящики критиков. Он пробил радиопостановки по первым двум романам и продал права на экранизацию третьего. Он окружил мизантропа Воронова ореолом таинственности («Ты будешь везде и нигде, как господь наш всемогущий. Ты понял меня, идиот? Делай так, как говорит тебе Семен Марголис, и ты проснешься знаменитым»). Многочисленные родственники Марголиса, разбросанные по всему миру, от Израиля до Биробиджана, организовали такие же многочисленные фан-клубы. У Воронова стараниями Марголиса даже появился свой сайт в Интернете; в нем было все — от художественного описания детства писателя до его музыкальных и гастрономических предпочтений. Не было только фотографий — и в этом тоже заключался дальний умысел Марголиса.— Посмотри на себя, Володенька. У тебя же физиономия раввина. Такие, с позволения сказать, ряхи могут возбудить только диссидентов и спившихся интеллектуалок. Людей нашего круга, одним словом. А простому народу нужно что-нибудь побрутальнее…— Побрутальнее? — это слово всегда заставало Воронова врасплох.— Ну да. Хемингуэй, например. Или Джек Лондон.— Они не писали детективов…— Какая разница? Важно, чтобы с писателем хотелось переспать. Это же азы массовой культуры. Без этого — никуда. Пусть плебс думает, что ты служил в убойном отделе, вычислил парочку серийных маньяков, а в плановый отпуск совершил восхождение на Эверест.— Не согласен.— С чем?— С серийными маньяками. Это уже не детектив, а триллер…— Триллер, детектив — не все ли тебе равно? Пиши, шедевры, а я позабочусь обо всем остальном…И Воронов писал. За три года он издал пятнадцать романов. Все они были объединены одним героем: это тоже был совет доки Марголиса. Читатель должен воспринимать главное действующее лицо книги как своего близкого родственника. А за судьбой близкого родственника всегда хочется следить; всегда хочется знать, что он ест на завтрак, как вычисляет преступников, с кем ходит в кино на последний сеанс, а с кем — на выставку японской гравюры семнадцатого века. Благодаря чуткому руководству Марголиса романный Кривуля обзавелся милыми привычками, аквариумом емкостью сто литров и специальностью «прикладная математика» — «Ничего не поделаешь, Володенька, люди гораздо больше доверяют представителям абстрактных профессий. Это возвышает их в собственных глазах».К третьему роману Кривуля оперился и наконец-то выбрал для себя специализацию: хорошо спланированные и блестяще исполненные убийства с самыми изощренными мотивами. Герой Воронова — с подачи автора, разумеется, — укладывал преступные схемы в математические формулы, алгебраические и трансцендентные уравнения. И уравнения из смежных областей знаний, включая уравнение Лапласа и уравнение Вандер-Ваальса. Не брезговал Кривуля и теоремами — и тогда злодеи штабелями прыгали в «Пифагоровы штаны». Вот только с женщинами у героя не заладилось с самого первого романа: все они были либо свидетелями, либо потерпевшими. Все они либо помахивали Кривуле мертвыми ресницами с прозекторских столов, либо давали путаные показания.Без каких-либо промежуточных вариантов. Вначале Марголис как мог боролся с женоненавистническими тенденциями в творчестве подопечного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19