За домом стояла будка с генератором, подававшим в коттедж электричество. В просторных гаражах тускло блестели серебристой краской автомобили, в основном джипы. Из конюшен доносилось ржание лошадей. Широкая дорога, поднимавшаяся к дому, прямой линией пересекала виноградники, поселок и плодовые сады. При желании по ступеням, выдолбленным в скале, можно было подняться на гору, откуда открывался захватывающий дух вид на долину.
Дом был выстроен из светло-серого гранита, издавна добывавшегося в местной каменоломне.
Терраса служила естественным фундаментом и представляла собой широкую площадку, окруженную низкой оградой, сложенной из камней. От солнца дом надежно защищали разросшаяся виноградная лоза и вьющиеся ветви бугенвиллеи, усыпанные яркими цветами. На окнах стояли традиционные железные решетки, а массивная входная дверь была сделана из резного дуба.
Внутри дома в одних комнатах пол был выложен кафелем, в других блестел полированной паркетной доской. Мебель, потемневшая от времени – Джейн определила, что ее возраст не меньше двух столетий, – прекрасно сохранилась. Снаружи, от центрального зала, служившего гостиной, тянулись крытые галереи, которые вели в оба крыла особняка. В течение веков к дому добавлялись пристройки. В разные стороны разбегались многочисленные коридоры, ведущие в отдельные покои. Везде царил дух старины, неподвластный времени, и не чувствовалось суетности внешнего мира.
Джейн отвели комнату, окнами выходившую на скалистую террасу и долину. Высокие спинки кровати из красного дерева были украшены резьбой, запечатлевшей различные картины из жизни четырех апостолов. На окнах висели легкие воздушные гардины, а снаружи стекла прикрывались деревянными ставнями. Кафельные плитки пола приятно холодили босые ноги. Теперь у Джейн была отдельная ванная комната с душем.
За домом располагался теннисный корт, а чуть поодаль – газон для крокета, гараж и конюшня. В пяти минутах ходьбы находился бассейн с дорожками для плавания. Кроме того, на джипе можно было быстро добраться до старой купальни, небольшой и уютной, которая была облицована белым камнем и окружена эвкалиптами, дубами и горными соснами, источавшими изумительный аромат и дававшими прохладу в жаркие дни. Вокруг стояли мраморные скульптуры и скамьи, а около самой воды маленькая беседка, увитая виноградом. Джейн полюбила это место и часто находила здесь уединение.
Первые две недели девушка пребывала в отчаянии. Она и не подозревала, что окажется на редкость чувствительной натурой. По вечерам в ее воспоминаниях воскресала картина той злополучной ночи, и она заново ощущала поцелуи Луиса на своих губах, прикосновения его рук и мучилась от этого. Каждое утро Джейн просыпалась с мыслью о нем. «Странно, – думала она, – я ненавижу его идеи, принципы, но люблю его образ, голос...»
Она пыталась разобраться в своих чувствах, но запутывалась еще больше. Они настолько разные люди и по характеру, и по взглядам на жизнь, что никакой общей духовной связи между ними просто не могло возникнуть. Он, как и многие испанцы, отличался чрезмерной гордостью, самоуверенностью и сладкоречивой учтивостью. Тем не менее его образ продолжал жить в воображении Джейн и волновать ее.
Она знала, что он регулярно звонит сеньоре. Девушка бессовестно подслушивала их разговоры, которые сводились к одним и тем же темам: она рассказывала ему об успехах Хорхе и младших детей, о малозначительных событиях, происходивших в долине и в доме. Джейн ни разу не слышала, чтобы они обсуждали вопрос о его приезде в Каньяс. Она подозревала, что у Луиса есть возлюбленная. Это могла быть, к примеру, Кета дос Сантос, близкая подруга сеньоры.
Однако время бежало, и лето уже подходило к концу. Погода стояла чудесная. Чтобы отвлечься от грустных мыслей, Джейн много времени проводила в играх с детьми, ходила к старой купальне, самозабвенно сражалась в теннис с Хорхе, и очень часто они все вместе ездили на джипе, чтобы полюбоваться окрестностями, посмотреть, как ведется хозяйство в имении, и потолковать с Марьяно, проработавшим у них всю жизнь управляющим, о нынешнем урожае винограда, о доставке тары под фрукты и многом другом.
Иногда она в одиночестве совершала долгие восхождения на скалистые склоны гор. Через две недели после их приезда в Каньяс Джейн пригласили на деревенскую свадьбу. Молодых венчали в маленькой церкви, выстроенной из того же светлого гранита, что и все дома в поселке, и которого вокруг было в избытке. Красивое здание возвели еще при жизни прадеда Луиса.
Мария Пас Санчес, одна из служанок в их доме, выходила замуж за местного работника Рафаэля Морено. На время свадебного торжества долина превратилась в место действия грандиозного шоу.
Джейн оказывала посильную помощь в подготовке к праздничному событию и вместе с сеньорой украшала церковь цветами. Для этой цели потребовалась масса цветов – лилий, гвоздики, сирени и пурпурной бугенвиллеи. Раньше Джейн не доводилось присутствовать на испанской свадьбе. Вместе с общим чувством радостного ожидания она испытывала легкую щемящую зависть.
Церемония была назначена на пять часов пополудни. Невеста появилась в церкви в сопровождении отца. По дороге веселой толпой шли все жители поселка. Джейн в этот момент переодевалась в нарядное платье, и через открытое окно до ее слуха доносились плывшие над долиной звуки скрипки и мелодичный звон гитар. Она услышала, как к дому подъехала машина, и подумала, что, должно быть, прибыл священник.
Когда девушка спустилась в холл, то поняла, что к ним приехали гости, с сеньорой разговаривала молодая привлекательная брюнетка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50