Сарж был ее котом. Харри любил собак, причем крупных, но специально изводить Саржа он не станет. Просто не будет обращать на него внимания, и все. В конце она написала, что позвонит, как только что-нибудь прояснится.
В пять минут двенадцатого ее «Гольф» Уже мчался к шоссе МЗ.
Харри Сэнсом вернулся домой в половине восьмого утра в дурном расположении духа — дежурство было не из легких. Открыв дверь, он сразу же понял, что квартира пуста, а когда зажег свет, увидел, что жена приходила и ушла. Все кругом блестело. Как всегда. В этой чертовой квартирке даже пыли не бывает. Будто и не живут тут! Мама давно ему говорила, что жена у него чистюля из чистюль. «У вас всегда все просто сияет, аж противно… Поэтому я к вам и не езжу. Дом у вас какой-то нежилой. Завели бы детишек, все было бы по-другому».
Харри нарочно бросил плащ в угол и пошел на кухню за пивом. На холодильнике он увидел записку, прочел ее и, скомкав, швырнул на пол. Как всегда! У ее проклятого папочки новый удар! Сколько лет Харри его знает, столько лет старикан помирает. Последние лет шесть он может общаться только письменно — научился писать левой рукой после того, как у него отнялась речь и правая половина тела. Сила духа у него есть, это точно. Поживи-ка так, словно за яйца подвешенный… Правда, его стерва-женушка яйца ему открутила лет сто тому назад.
Теперь весь праздник насмарку. А к нему полгода готовились. Мама обидится. Неужели Тесса не могла немного подождать — сходила бы с ним, а потом бы ехала в свой Дорсет.
Нe помирает же старик… Или помирает? В записке об этом ни слова. Да нет же, это просто предлог, чтобы испортить семейный праздник. Что угодно придумает, лишь бы не видаться с его родственниками.
Он наполовину опустошил банку с пивом. Ну и черт с ней! Господи, мама его со свету сживет! Она обожает, когда все собираются вместе — дети, их мужья и жены, внуки — за круглым столом. Правда, в новой столовой все за раз не усаживаются, она вполовину меньше той, что была в их старом доме, где они родились и выросли.
Харри представил себе, как мать фыркнет презрительно, как подожмет губы. «Меня это не удивляет. Она могла такое и подстроить. Сам знаешь, она терпеть не может к нам в гости ходить. Конечно, твой отец был простым докером, а ее — ее папочка епископ. Скажи мне ради Бога, как тебя угораздило выбрать жену не из наших?»
Как угораздило, как угораздило… Харри допил пиво. Если Тесса захочет позвонить, пусть звонит. Побеседует с автоответчиком.
И он пошел за следующей банкой.
К воротам домика, в который родители перебрались из епископского дворца, когда стало ясно, что после второго удара отец не оправится, Тесса подъехала в час ночи. Луна заливала серебристым светом лужайки, в холле и в комнате отца на первом этаже горел свет.
«Гольф» она оставила на посыпанной гравием дорожке перед домом, взяла сумку и пошла к крыльцу. Входная дверь распахнулась. На пороге стоял невысокий смуглый человек.
— Добрый вечер, мисс Тесса. Доехали нормально? — Он взял у нее сумку.
— Да, спасибо. Как там дела?
— Этот удар может быть последним. Он парализован полностью. Может только моргать глазами и не всегда понимает, что ему говорят.
Говорил Риггз спокойно, но Тесса понимала, что у него на душе.
— Ваша матушка с ним. Идите туда, а я разогрею вам суп. Я и сандвич приготовил.
— Спасибо, Риггзи. — Тесса называла его так с детства — сколько она себя помнила, он всегда был с отцом. Есть ей совсем не хотелось, но она знала, что ее отказ огорчит его. Риггз считал, что в дороге всегда разыгрывается аппетит.
Дороти Паджет сидела в кресле и спокойно вышивала шелком. Когда-то это была комната для завтраков, переоборудованная сейчас в больничную палату. Дороти не стала вставать, просто подняла голову.
— Тесса, — сказала она тоном человека, который знает, что такое выполнять свой долг. — Надеюсь, ты добралась без приключений?
— Да, спасибо. — Тесса поцеловала мать в щеку и подошла к кровати. Отец спал. Лицо бледное — ни кровинки, и Тесса почему-то вспомнила гробницы средневековых святых, которых так много в соборах Дорчестера. Только опущенные уголки рта выдавали его состояние.
— Когда это случилось? — спросила она.
— Риггз увидел, когда принес ему ужин. Доктор Гиффорд говорит, что следующий удар будет последним. На сей раз твой отец выжил только потому, что у него крепкое сердце. Оно его и поддерживает, но надолго ли? Я решила, что лучше тебя вызвать. Сама понимаешь — заранее ничего сказать нельзя. Сколько ты можешь здесь пробыть?
— До вечера воскресенья.
— А что твой муж?
Доротея никогда не называла мужа дочери по имени.
— У его старшей сестры завтра серебряная свадьба, мы приглашены, — сказала Тесса. — Ему надо там быть.
— Тем лучше, — заметила мать. — Он никогда не знает, чем ему здесь заняться. Наверное, поэтому он больше сюда и не ездит.
Зять Доротею больше не интересовал. Она подняла свои темно-синие, как у Тессы, глаза на дочь и пристально на нее посмотрела.
— Если ты еще немного похудеешь, то будешь пролезать в игольное ушко.
Сама она была дамой внушительной, с огромным бюстом и необъятными бедрами. Но по-прежнему оставалась красивой. Она была яркой блондинкой вагнеровского типа (в юности ее даже звали Вал, сокращенное от Валькирии), с уверенным громким голосом и со столь же уверенными манерами. Когда муж ее был епископом, всем было понятно, что занимается он только делами церкви, а она держит под контролем всю епархию. После первого удара он оправлялся долго, но все же встал на ноги, но пять лет спустя последовал второй удар, вследствие чего ему пришлось удалиться от дел в возрасте шестидесяти пяти лет, что весьма огорчило его жену, вынужденную поступиться своими амбициями.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75