Она видела восторженные лица благородных, стройных и таких прекрасных дам, выражавших свое восхищение. Она отлично видела даже то, чего не видел простодушный Чико, весь отдавшийся мечтам о той, кого он обожал: томные взгляды, которые те же самые прекрасные дамы не стеснялись бесстыдно кидать на того, над кем она недавно смеялась.
В тот день, ради боя быков, который она, как всякая настоящая андалузка, не пропустила бы ни за что на свете, маленькая очаровательная Хуана надела свое самое красивое и самое дорогое платье, предназначавшееся для самых торжественных случаев. Мы знаем, насколько она была кокетлива, знаем, что ее достойный отец не стоял за расходами, когда речь шла об этом балованном ребенке, радости и счастье всего дома, и потому Хуана сегодня была ослепительна.
Сияющая и взволнованная, она столкнулась на лестнице «Башни» с господином де Пардальяном, и тот, казалось, не замечая ни ее смущения, ни ее растерянности – однако же, очень заметных, – бережно взял ее за руку и увлек в ту самую маленькую комнатку, в которую никто не смел входить без ее, Хуаны, разрешения.
Что говорил Пардальян малышке Хуаните, когда они остались наедине? Возможно, мы узнаем это благодаря последующим событиям. Пока же мы можем только сказать, что беседа была довольно продолжительной и что у малышки Хуаны, когда она выходила из своей комнаты, сильно покраснели глаза.
По крайней мере, так показалось Барбаре, ее кормилице. Кормилица обожала свою хозяйку и старалась не отходить от нее ни на шаг и исполнять малейшее ее желание. Правда, у старухи была своя особенность: что бы ни сказала и что бы ни сделала Хуана, даже если речь шла о совершенном пустяке, Барбара принималась ворчать и ругаться, призывая в свидетели всех святых и Деву Марию, и упрямо отказывалась признать правоту Хуаны.
Однако стоило Хуане передумать или пойти на попятную, как почтенная матрона тотчас начинала сердиться пуще прежнего, разражаясь проклятиями и злобной бранью и вовсе не замечая, что сварливо поносит как раз то самое, что отстаивала минуту назад. Хуана знала эту слабость своей кормилицы и охотно извиняла ее, ибо была уверена в любви и преданности славной женщины. Она ласково улыбалась, давала Барбаре выговориться и поступала так, как считала нужным.
Беседа с Пардальяном не изменила ее решения присутствовать на бое быков. Поэтому, когда настало время, она попросила Барбару сопровождать ее. Та, конечно, сразу же взорвалась:
– Отправиться на бой быков! И кому – вам, барышне! Святая Барбара, всеблагая моя покровительница, неужто я не ослышалась! Что за просьба! Какое неприличие! Скажите на милость! Да разве это подходящее место для уважающей себя девушки? Если бы еще вас допустили на скамьи и вы бы сидели среди знатных дам – в конце концов, это было бы только справедливо, все святые в раю согласились бы со мной: найдется ли среди самой высшей знати хоть одна девушка такая стройненькая и такая миленькая, как вы? Вы должны были бы сидеть там, должны, и не спорьте! Вы бы и где-нибудь на балконе, на площади, хорошо смотрелись, и даже в королевской ложе. Да-да, в ложе самого его королевского величества. Но пойти в толпу, где вас могут толкнуть, а то и вовсе раздавить, ведь сколько там соберется грубых, грязных людей!.. Святая Дева! Совсем вы ума лишились, как я посмотрю.
Хуана не рассердилась, но повторила свою просьбу, добавив, что раз уж она не имеет права сидеть на скамьях, отведенных для знати, то придется ей постоять в толпе, и что если Барбара откажется сопровождать ее, то она отправится туда одна.
На что почтенная матрона не преминула ворчливо возразить:
– Идти одной в толпу! Зачем же тогда, спрашивается, иметь служанок? Я, слава Богу, еще достаточно крепкая и могу заставить относиться к своей хозяйке с уважением, а коли понадобится, так и защитить ее! Или я стала такая старая и немощная, что уж и заступиться за вас не смогу? Клянусь Господом, или я пойду с вами, или вы вообще никуда не пойдете. И если хоть кто-то отнесется к вам непочтительно, я ему покажу, что значит иметь дело с вашей кормилицей Барбарой, хоть вам и кажется, будто она слишком старая, чтобы сопровождать вас.
И вот они вдвоем – молодая в сопровождении старой – оказались на площади Святого Франциска. Хуана, не пользовавшаяся привилегиями Жиральды, не смогла пробраться в первый ряд. Ей не на что было сесть, у нее не было с собой даже скамеечки, чтобы встать хоть чуть-чуть повыше, а ведь она была такой маленькой! Ей ничего не было видно, и все подробности каждого боя она узнавала только благодаря тому, что люди громко переговаривались между собой. Но главное – она находилась здесь.
Подобным же образом она услышала и об отважном поступке Пардальяна, отчего ее сердце учащенно забилось. Но, вспомнив его слова, сказанные ей не далее как сегодня утром, она горестно покачала головой, словно внушая себе:
«Не думай больше об этом!»
Когда чей-то незнакомый голос крикнул: «Да ведь это же Чико!», ее сердечко забилось так же учащенно, как оно забилось при имени Пардальяна. Почему? Она и сама не знала. Ей захотелось получше его рассмотреть, но, как она ни вытягивала шею, как ни вставала на цыпочки, как ни подпрыгивала, ей так и не удалось увидеть карлика.
А тем временем она слышала приветственные крики, обращенные к Чико. К Чико! Скажи ей кто-нибудь что-то подобное еще минуту назад, она бы сильно удивилась. Все эти громкие всеобщие похвалы и восторги, наверное, преисполнили бы ее радостью и гордостью, если бы более всего не восхищались маленьким человечком как раз те знатные, нарядные и красивые дамы, рядом с которыми она, Хуана, ощущала себя почти пустым местом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133