Потом из сарая вышли несколько солдат и встали слева и справа
от ворот.
Ц Что все это значит? Ц шепотом спросила Ниночка у княгини Трубецкой. Е
е худенькое личико раскраснелось от волнения и напряжения: ведь каких-т
о полчаса назад она вместе с двумя женщинами пыталась выбить двери посто
ялого двора тяжелым обеденным столом.
Ц Парад в преисподней! Ц Трубецкая прижалась лбом к заледенелой оконн
ой раме. Ц А ведь я это предчувствовала, Нина Павловна. Случайно я видела
однажды, как этапируют заключенных в Сибирь. Я проезжала тогда мимо. Они ш
ли по четверо в одной связке, бесконечный такой обоз. А на ногах у них… Ц У
княгини вдруг сорвался голос, она махнула рукой в окно и заплакала. Ц Смо
трите сами!
Пронзительный, за душу хватающий вой раздался из толпы.
Появились осужденные. Но еще до того, как они их увидели, они услышали ужас
ный звон цепей. Поддерживая друг друга, декабристы выходили из сарая, вол
очились по снегу цепи. Словно люди, отвыкшие от яркого света дня, они щурил
ись, вертели головами по сторонам, глядели на жен и, казалось, не узнавали
их.
Муравьев прижимал железа к груди. Он понял, что так куда лучше передвигат
ься, чем когда кандалы всей тяжестью тянут к земле. Но тогда уставали руки
, когда же цепи обледенеют на трескучем морозце, холод будет обжигать лад
они, словно огнем.
Страдальцы молча брели к широким саням, с трудом залезали в них. Нескольк
о солдат помогали им, поддерживали цепи, подсаживали, как могли.
Ц О, Господи, почему ж ты дозволил такое! Ц простонала Ниночка. Она дрожа
ла все телом. Ц Пощади их, Господи, пощади…
Ц Господь Бог давно позабыл о Сибири, Ц зло отозвалась Трубецкая. Ц И в
ообще, на помощь надейся, а сам не плошай.
Они смотрели, как их мужья забираются в сани, натягивают на себя одеяла. Бо
рис искал глазами Ниночку. Увидев ее у окна, вскинул руку, помахал почти сч
астливо. Из конюшен выехали тяжело груженные сани с провиантом. Было и та
к уж понятно, что на почтовой станции этап оставаться не будет, да скоро и
не будет их, этих самых почтовых станций. Полковник Лобанов попрощался с
о смотрителем Алексеем, посоветовав тому на прощанье сообщить начальст
ву своему об уроне, что причинили женщины во время постоя. Казаки уже сиде
ли на конях.
Увязая в снегу, Лобанов подошел к окну, у которого замерли Трубецкая и Нин
а.
Ц Не проклинайте меня, сударыни, Ц сказал он, криво усмехаясь. Ц Я лишь
выполняю свой долг. Меня никто не спрашивает, что я думаю, что я чувствую. А
еще мой долг сказать вам, что на четыре сотни верст с гаком почтовых станц
ий больше не будет. Провианта у меня хватит только на этап. Даже солдатам и
то придется потуже затянуть пояса. Вашего появления, милые мои дамы, никт
о среди нас не ожидал.
Ц Да уж не пропадем, Ц гордо вскинулась Ниночка. Ц Я стреляю ничуть не х
уже ваших солдат.
Ц Ну, если воздух расстреливать собрались, сыты не будете, Ц Лобанов от
салютовал дамам, бросил на них еще один долгий взгляд и подумал: «На сколь
ко ж хватит их мужества? Сколько из них доберется до Читы, этой столицы кат
оржан в Южной Сибири?».
Он взобрался в сани, закутался в теплый меховой полог. Казаки построилис
ь, сани с солдатами уже давно ждали за воротами. К крыльцу подтянулись воз
ки жен декабрьских мятежников.
Ц Колонна, марш! Ц крикнул Лобанов.
Сани легко заскользили по снегу. Смотритель стянул с головы треух, низко
поклонился и крикнул вдогонку:
Ц Храни вас Господь! Возвращайтесь!
Ц Сколько у нас еще провианта? Ц спросила Трубецкая.
Ц Если будем экономить, то на четыре дня хватит, Ц вздохнула Ниночка.
Ц Верно ли, что вы можете стрелять?
Ц Я была на всех охотах вместе с моим отцом, Ц Ниночка, не отрываясь, смот
рела на облако снега, поднятое этапом. «Борюшка, Ц думала она нежно. Ц Мы
еще покорим Сибирь!»
Ц Мы должны помнить о том, Ц задумалась Трубецкая, Ц что в Сибирь пропу
стят только нас, женщин, а вот слуг вполне могут вернуть по домам.
Ц Ну, так сами с лошадьми управимся.
Ц Ни одну из нас этому не учили.
Ц Вот и научимся! Ц Ниночка запахнула шубку. Ц Княгиня, времени у нас мн
ого, вся земля открыта перед нами, научимся уж обращаться с поводьями да к
нутом. В общем, так, садимся на облучок рядом с возницами. До Урала управля
ть санями как-нибудь научимся.

Пять дней пробирались они по снежным завалам на трескучем морозе. Пять н
очей без передыху провели в санях, зарывшись в солому и замотавшись в оде
яла. Пять одиноких дней и ночей на земле, вымершей под белой снежной перин
ой. Ни деревни на пути, ни одинокого домишки, ни зверя, ни человека Ц тольк
о одичавшие дали, молчащие скорбно леса, скалы и дорога, дорога, дорога без
начала и конца, ведущая в Сибирь. В девственные земли, по зиме превращающи
еся в бездонную белую могилу, весной, когда Обь и Иртыш выходят из берегов
Ц в водную пустыню, летом Ц в кипящую, скворчащую сковородку, а по осени
же Ц в ночной горшок в предутренний час… Все здесь чрезмерно, все выходи
т за грани очевидного, все непостижимо в своей красоте и отчужденной вра
ждебности.
Лошади, благородные животные с лучших конюшен, стали первыми, чьи силы ок
азались не безграничны. Они не выдерживали убийственной скорости, на кот
орой казаки этапировали эту партию каторжан, сделались кожа да кости, сл
овно древние одры, едва лишь тянули сани, спотыкались и жалобно ржали.
Во время остановок Мирон Федорович подсчитывал лошадей, что не смогут до
браться до Уральских гор ни при каких обстоятельствах. Таких было много:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72