Ему было необходимо излить на кого-то свою досаду. Но он ступил за порог с твердым намерением уйти и позабыть весь этот фарс.
Солнечный свет ослепил его, и он пошатнулся. Черт, до чего ярко светит. И жара, жара, как и последние два года. Проклятая жара, выгнавшая его из дома. Неужели она никогда не кончится?
Солнечные лучи через глаза жгли его мозг, и даже веки служили от них слабой защитой. Судорожно прижав к лицу руки, он прислонился к стене, бормоча:
– Проклятое пиво!
– Это не пиво виновато, а ваша невоздержанность. – Отчетливо прозвучавший голос заскрежетал по его нервам, словно точило по толедской стали.
Набравшись храбрости, он открыл глаза и тут же заслонил их от солнца руками.
– Вы кто?
– Я – Элисон, графиня Сент-Джордж.
Если в полумраке кабачка она казалась такой светлой, то сейчас она прямо излучала сияние. Белое платье, белоснежная кожа и – что это? – неужели россыпи веснушек по крыльям носа? Он прищурился. И правда, веснушки – вопреки, наверно, всем ее стараниям. Ему нравилось думать, что нашлось что-то, не подчинявшееся ее воле.
Упорная, как его собственная дочь, и такая же бесстрашная, леди Элисон спросила:
– Разве вы не сэр Дэвид Рэдклифф?
– Я же сказал, что это я, и я не солгал. Я сказал вам, что уже больше не королевский телохранитель, и это тоже правда. – Пристыженный, он отвернулся, не желая видеть презрения на ее лице. – Ведь вы желаете нанять королевского телохранителя, миледи, а не меня.
– Вы и правда потеряли это звание? – Удивление сделало ее низкий, глубокого тембра голос более похожим на обычный женский. – Когда это случилось?
– Сегодня утром. – Его замутило при одном воспоминании. – На турнире. Легендарный Дэвид Рэдклифф потерпел поражение.
Она так долго молчала, что он поднял на нее глаза.
Наконец леди произнесла:
– Прискорбно, что это случилось тогда, когда вы мне понадобились. Но мне нужна легенда, а не бывший герой. Мне нужны вы.
– Да помогут мне все святые, леди, неужели вы не понимаете? – с болью выговорил он. – Я уже не тот, кем я был раньше. Бывало, еще совсем недавно каждый новоиспеченный рыцарь в Ланкастере вызывал меня на поединок, чтобы похвастаться, что он сражался со знаменитым наемником. Я победил их всех, всех до единого, безбородых юнцов, у которых больше спеси, чем мозгов. Но когда я столкнулся с опытным рыцарем, я проиграл.
– Предыдущие поединки истощили ваши силы, – она нашла ему оправдание.
Дэвид не обратил на это внимания.
– Я потерпел позорное, унизительное поражение.
Леди Элисон взяла его руку и положила монеты ему на ладонь, сомкнув вокруг них его пальцы:
– Это ваше жалованье за первый месяц. Кабатчице тоже уплачено. Если вы все-таки решитесь принять мое предложение, я остановилась в «Поющем петухе». Будьте там на рассвете.
– Миледи, – возразил один из ее телохранителей, Ганнвейт. – Не рассчитывайте, что этот проходимец придет, когда вы дали ему такие деньги.
Дэвид устремил на него гневный взгляд и вдруг почувствовал, что зрение его прояснилось. Посмотрев на небо, он увидел, что собираются тучи, благословенные тучи, которые положат конец засухе.
Леди Элисон тоже их увидела и потребовала у Айво свои туфли на деревянных подошвах. Переваливаясь на ходу, как дрессированный медведь, Айво поднес их ей и опустился на колено, чтобы надеть их на ее кожаные туфли.
– Он – легендарный сэр Дэвид Рэдклифф, – уверенно сказала она Ганнвейту. – Он не обманет моих ожиданий.
А если обманет? Тогда это злополучное путешествие и неприятный разговор, все – напрасно, подумала она.
* * *
С застывшим лицом Элисон стояла в большом зале ланкастерского замка, где Генрих III, с тех пор как прибыл туда, каждое утро собирал свой двор. Она терпеливо ждала случая вручить ему свое прошение, все время стараясь не обращать внимания на Осберна, герцога Фрэмлингфордского, кузена короля и своего самого опасного врага. Это ей удавалось с трудом. Осберн следил за ней с самодовольной улыбкой. Со стороны их можно было принять за любовников. Осберн всячески старался именно так и представить их отношения. Его власть и влияние были столь велики, что даже величавая надменность леди Элисон не могла помешать распространению таких слухов.
В конце концов, она была Элисон, вдовствующая графиня Сент-Джордж из замка Джордж Кросс, сама по себе достаточно влиятельная и могущественная. Неважно, что жена Осберна была ее лучшей подругой и что по поводу ее таинственного исчезновения все еще ходили сплетни. Поведение Осберна, в сочетании с его эффектной наружностью, наводило на размышления относительно затянувшегося вдовства Элисон. Все это вызывало у нее страстное желание вернуться под защиту родных стен.
Теперь это было возможно, потому что Дэвид, конечно, выполнит свой долг. Иначе и быть не может, ведь он был живой легендой. Даже облик его говорил об этом. Его мускулистая стройная фигура свидетельствовала о большой силе. Жизнь вплела серебряные нити в его темные волосы. Густые брови над много повидавшими глазами придавали его лицу суровость. Но жестокости, свойственной большинству наемников, в нем не было – об этом говорили его губы. Они усмехались, кривились, поджимались от жадности. Каждую мысль, приходившую ему в голову, он выражал губами, не говоря при этом ни слова.
Ей решительно нравились его губы. Увидев, что король закончил свой разговор с менее важными персонами, Элисон выступила вперед и сделала реверанс. Реверанс был не слишком глубоким, но скромным и почтительным – она ведь из не менее древнего и благородного рода, чем он.
Все еще крепкий и бодрый в свои сорок пять лет, скрывавший под внешним обаянием изменчивый характер, король отвечал ей наклоном головы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16