Она секунду колебалась, прежде чем ответить.
– Я помню этих типов... Это были низкие люди.
– Как думаешь, моя мать их знала? По линии их ведомства? Она согласно кивнула.
– А что значит – низкие люди? В каком смысле?
– Они просто... Они ни в грош нас не ставили. Если им было чтото от нас нужно – какаянибудь информация, которую мы могли получить, встречаясь с тем или иным человеком, или чтонибудь... хм... более личное, они просто приходили и брали это. При этом бывали ужасно грубы. Я их ненавидела.
– Они могли...
– Могли ли они убить твою мать? Я тогда думала – да и сейчас так считаю, – что нет, не могли. Они не были убийцами, Гарри. Всетаки они были копами. Продажными, конечно, копами, но мне тогда казалось, что все такие. Но неприкрытого насилия тогда было меньше. Не то что нынче, когда чуть ли не каждый день читаешь в газетах, как один коп когото убил, а другой когото избил, или покалечил, или сделал чтонибудь еще в этом роде. Ты уж меня, Гарри, извини...
– Все нормально. Может, еще когонибудь вспомнишь?
– Нет, не вспомню.
– Имен, что ли, не хочешь называть?
– Я давно уже выбросила все это из головы. Понимаешь?
– Понимаю.
Босха так и подмывало вынуть из кармана свой блокнот, но он не хотел, чтобы разговор стал похож на полицейское дознание. Вместо этого он попытался вспомнить, что еще такого вычитал в папке, о чем можно спросить Кэтрин.
– А как насчет типа по имени Джонни Фокс?
– Да, я рассказывала о нем детективам. Они поначалу вроде как вдохновились, но потом словно про него забыли. Его даже не арестовали.
– Полагаю, они его всетаки задержали. Но позже отпустили. Его отпечатки пальцев не совпали с отпечатками убийцы.
Женщина удивленно выгнула бровь:
– Это для меня новость. Про отпечатки детективы мне ничего не говорили.
– Ты помнишь Маккитрика, который допрашивал тебя во второй раз?
– Не очень хорошо. Тогда вокруг мелькало много полицейских. И два детектива в штатском. Один был поумнее своего приятеля. И это все, что осталось в памяти. Но я не помню, как кого звали. Кажется, всем заправлял тот, что поглупее, но это было характерно для тогдашней полиции.
– Как бы то ни было, второй раз с тобой беседовал именно Маккитрик. В его рапорте сказано, что ты дополнила свои предыдущие показания. В частности, рассказала о вечеринке в Хэнкокпарк.
– Я помню эту вечеринку. Я туда не пошла, потому что... потому что Джонни Фокс ударил меня по физиономии за день до этого и у меня на щеке расплылся огромный синяк. Я пыталась замазать его кремпудрой, но отек косметикой не прикроешь. А с таким "украшением" про вечеринки нечего было и думать. Кому нужна девушка со здоровенным фингалом под глазом?
– Помнишь, кто устраивал вечеринку?
– Не помню. Даже если бы и знала, то за все эти годы наверняка бы забыла.
Чтото в ее ответе Босху не понравилось. Тон у нее изменился – вот что. Казалось, эта ее реплика хорошо отрепетирована.
– Уверена, что не помнишь?
– Разумеется. – Кэтрин поднялась с места. – Пойдука на кухню и принесу еще воды.
Она забрала поднос и стакан и вышла из гостиной. Босх же подумал, что многолетнее знакомство с этой женщиной и нахлынувшие в связи со встречей сентиментальные чувства блокировали его интуицию детектива. Он вдруг потерял способность оценивать истинность высказываний. Не мог сказать, чего было больше в ее словах – правды или лжи. Немного подумав, Босх решил вернуться к вопросу о вечеринке. Он чувствовал, что она знает об этом больше, нежели говорит сейчас или говорила во время следствия много лет назад.
Женщина пришла из кухни с двумя стаканами ледяной воды и, сняв их с подноса, поставила на пробковые кружки. То, как она проделывала все это – на его взгляд, слишком медленно, размеренно и аккуратно, – навело его на мысль, которая до этого не приходила ему в голову. Ей стоило огромных трудов достичь того уровня жизни, благами которого она сейчас пользовалась. Ее нынешнее социальное положение и сопутствующие ему дорогие вещи – все эти стеклянные столики и пушистые ковры – очень много для нее значили, и она тратила большую часть своего времени, чтобы за ними ухаживать и поддерживать в надлежащем порядке.
Кэтрин, присев на стул, сделала большой глоток из своего стакана.
– Позволь сказать тебе одну вещь, Гарри, – произнесла она. – Я коечто скрыла от следователей. Не солгала, нет, просто не сказала всего, что знала. Я боялась...
– Боялась? Чего же?
– Меня охватил страх с того самого дня, когда нашли Map. Мне, видишь ли, в то утро позвонили. Когда я еще не подозревала, что с ней случилось. Незнакомый мужчина сказал мне, что если я сболтну чтонибудь лишнее, то буду следующей. И добавил: "Мой тебе совет, малютка, сматывайся побыстрее из Доджа". Потом я услышала на лестнице шаги полицейских, которые шли в квартиру Map. И уж только после этого узнала, что ее убили. Короче говоря, я сделала то, что от меня потребовали. То есть уехала. Подождала с неделю, пока полицейские не сказали мне, что больше не нуждаются во мне как в свидетеле, и перебралась в ЛонгБич. Я сменила имя, образ жизни и встретила там своего мужа. Прошло много лет, прежде чем мы перебрались сюда... Знаешь, с тех пор я больше никогда не бывала в Голливуде – даже мимо старалась не проезжать. Это ужасное место.
– Так чего ты не рассказала Эно и Маккитрику?
Кэтрин посмотрела на свои руки, немного помолчала и заговорила снова:
– Я боялась, потому и не сказала следователям всего... Но я знала, с кем Map должна была встретиться на вечеринке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23