Ее похитили, потребовали выкуп. Деньги были готовы — я заплатил бы много больше, — но вмешалась полиция. Они вычислили место, где, по их мнению, террористы держали мою жену. Окружили дом, потом начался штурм со стрельбой. Всех террористов уничтожили, но Марии там не оказалось. Ее нашли на следующий день на холме Яниколо рядом со статуей, с простреленной головой. Марии было всего двадцать четыре года. Я обезумел от горя. Ее отец слег и после этого не оправился. Двадцать пятого мая тысяча девятьсот восемьдесят первого года. Это день, когда закончилась моя жизнь.— Странно, но я ничего не слышала о той трагедии, — промолвила Флавия.— Неудивительно, — отозвался Ди Ланна. — Она нигде не зафиксирована. Власти решили — и мы согласились — не способствовать популярности террористов. Они явно рассчитывали, что поднимется шум. Тело жены забрали, прежде чем пресса что-либо пронюхала. Официально объявили, что она погибла в автомобильной катастрофе. Люди так и не узнали истинной причины. От этого было еще больнее, но… Я в этом и сейчас уверен. — Он устало развел руками. — До сих пор не могу с этим смириться и, наверное, никогда не смирюсь. И уж определенно никогда ему не прощу. Так что, пожалуйста, не спрашивайте меня о нем.— Извините, я не знала, — повторила Флавия.— Как вы могли знать? — Ди Ланна качнулся в кресле. — Министром внутренних дел тогда был Сабауда, нынешний премьер-министр. Он первый сообщил мне горестную весть. Постарался утешить. — Он усмехнулся. — От меня все ждут, когда я его сменю. Но разве я могу ответить черной неблагодарностью человеку, поддержавшему меня в столь тяжелый период? Открыто заявить об этом нельзя. Если бы стало известно, что я поддерживаю его из благодарности, это повредило бы моей репутации как политика. Поэтому приходится говорить о поддержании стабильности в обществе, единстве рядов партии и прочем. Однако считается, будто я выжидаю подходящий момент, чтобы всадить ему в спину кинжал.Флавия внутренне поежилась. Насколько все проще с обычными преступниками. В конце концов, там хотя бы знаешь, чего от них ждать.— Что же все-таки замышлял Саббатини?Ди Ланна поморщился:— Какая разница. Картина возвращена, он наконец-то умер. И это прекрасно. Пусть сгниет. За такое удовольствие не жаль и трех миллионов.Он взял со стола фотографию в рамке и протянул Флавии. В объектив улыбалась молодая женщина с букетом белых цветов. От фотографии уже веяло историей.— Красивая, — произнесла Флавия.— Не то слово. К сожалению, мы не успели завести детей. В ребенке она бы продолжила свое существование. Но тот бандит лишил нас и этого.— Извините.Ди Ланна с видимым усилием взял себя в руки.— Почему вы дали деньги на выкуп? — спросила Флавия.— Чтобы помочь премьер-министру Сабауде. Он рассказал мне, кто похитил картину, — не знаю, откуда это стало ему известно, — и я сразу предложил помощь. К тому же я чувствовал определенную ответственность. Как-никак, но Маурицио все же был моим родственником. Сабауда очень беспокоился, что история получит огласку. А с финансовой точки зрения для меня это небольшая потеря. — Он посмотрел на часы. — Извините, синьора, но у меня через полчаса назначена встреча в другом конце города.Флавия встала.— Конечно. Я и так отняла у вас много времени.— Все в порядке. — Ди Ланна улыбнулся. — И что вы теперь собираетесь делать?— Похожу вокруг на цыпочках, посмотрю. Может, удастся выйти на получателя выкупа. Хотелось бы также узнать, что было на уме у Саббатини.— Мой вам совет: оставьте все как есть. Копать совершенно бессмысленно. Мою жену похоронили, не обнародовав причины гибели. Пусть и тайна Маурицио уйдет вместе с ним. Лучшего он не заслуживает. К тому же никакой благодарности вы ни от кого не дождетесь.В последней фразе Флавия ощутила смутную угрозу, но решила, что, видимо, ей почудилось. 11 Аргайл сознавал, что картина, висевшая в гостиной генерала Боттандо, не простая. В ней что-то было. Он запрещал себе думать о ней. Не получалось. Никто, конечно, его не торопил, но это превосходная причина, чтобы отвлечься. Особенно теперь, когда Флавия целыми днями занята. Аргайл всегда хватался за любую такую причину. Удобную, неудобную — не важно. Лишь бы отвлечься, не усаживаться за стол и не начинать сосредоточенно водить пером по бумаге. Порой на него накатывал почти физический зуд. Аргайл ощущал острую необходимость вскочить, походить, что-то сделать. Например, проверить детали, подтвердить факты.Картина — превосходный повод. Настолько превосходный, что Аргайл заранее знал: любые его попытки сопротивляться будут сметены. Статья о художественном коллекционировании как произведении искусства может подождать.Вообще-то он уже начал. Написал первое предложение. «Художественное коллекционирование имеет долгую историю, но, насколько мне известно, никогда не рассматривалось с эстетической точки зрения, как самостоятельный объект творчества. В данной работе я намерен…»Хорошее начало, подумал Аргайл, откинувшись на спинку кресла и снова прочитав написанное. Очень точно намечен путь исследования. Но каким бы хорошим ни было начало, важно, чтобы и дальше все шло так же. Снижение накала, ложный пафос, глупая напыщенность или сентиментальность были бы катастрофой. Решив, что второе предложение должно быть не менее ярким, он отложил ручку и погрузился в долгие размышления о том, как этого достигнуть. А размышлял он лучше всего на ходу. Прогулка себя оправдывала, только если он в это время чем-нибудь занимался.В процессе размышлений мысли Аргайла непроизвольно переключились на картину. «Ну что такого, если я отвлекусь, — подумал он, — всего на полчаса?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51