Но зачем Ему может быть нужно, чтоб она в него поверила?
На этот раз путь до Хельсингьяпорта занял гораздо больше времени — во-первых, раненые руки плохо повиновались женщине, и она очень осторожничала, а во-вторых, на веслах сидело гораздо меньше здоровых и умелых мужчин. Саксы, «одолженные» Хильдрид Ормом, конечно, старались, но ворочать веслом скандинавы учатся с детства, и по сравнению с ними уроженцы Англии были неуклюжи. Кроме того, корабли отяжелели, на них шло множество раненых, которые не могли исполнять никакой работы. Хильдрид было нелегко, драккар на веслах шел кое-как, из-за того, что по разным бортам гребли по-разному, а под парусом двигался очень медленно, но на открытой воде, несмотря на боль в руках, она правила «Лососем» почти машинально.
Хельсингьяпорт она встретила почти с облегчением. Как оказалось, Орм был уже там. Он вышел встречать Хильдрид на самый берег, к границе прибоя, кивнул в знак приветствия и, как только она ступила на берег, тут же схватил за руку, потащил ее к Ятмунду, на совет.
— Ты мог бы с большей заботой и уважением отнестись к матери, — проворчал Альв.
— Не учи меня, старик! — огрызнулся Орм.
Гуннарсдоттер покосилась на своего побагровевшего от раздражения неизменного спутника. Седина в волосах, седина в бороде, мелкие морщины на задубевшем от ветра и соли лице. И вправду старик, у двадцатипятилетнего мужчины уже легко повернется язык назвать его так. Все верно, Альву идет шестой десяток. Годы уходят, как дыхание бриза, несущего аромат водорослей. Время… Время…
— Мало я тебя в детстве порола, — невозмутимо заметила она. Кто-то из викингов, поднимавших из воды и выносящих на берег драккары, стал хихикать. — Твой отец себе такого не позволял.
Ее сын надулся, но ничего не ответил. Ненадолго лицо его стало совсем мальчишеским, и женщине тоже захотелось рассмеяться — тому, насколько серьезно он воспринимает и упрек, и собственное достоинство взрослого мужчины и вождя. Ему еще предстояло научиться тому, что далеко не каждую мелочь надо отстаивать, а выбирать лишь главное, поскольку на все мелочи в мире не хватит целой жизни.
Ятмунд принял Хильдрид очень ласково, и уже без прежнего налета шутовства, которое порой проскальзывало в его речи. Он продолжал забываться и именовать Орма Олафом, но тот уже и не поправлял своего собеседника. Король Англии задал Гуннарсдоттер и ее сыну несколько вопросов, выслушал рассказ о договоре с Квараном, о долгой битве, длившейся почти от рассвета и до заката, а потом попросил Орма показать ему секиру Эйрика. Но тот лишь развел руками.
— У меня ее нет.
— Как так? Где же она?
— Я передал ее людям Эйрика. Я с ними встретился на южной границе Нортимбраланда. Схватки у нас не получилось, они пообещали, что не будут разбойничать, и я отдал им оружие Кровавой Секиры. Пусть передадут его сыновьям. У нас в Нордвегр так принято.
— Да? Жаль, жаль. Хотелось бы посмотреть.
— Почему ты меня не спросил? — не выдержала Хильдрид. Из опасения, что Ятмунд может понимать ее родной язык, она перешла на наречие финнов-квенов. — У меня свое мнение на этот счет.
Орм поморщился.
— Матушка, этот вопрос лучше отложить.
Он говорил на языке квенов с трудом, с запинками, очень коряво. Король Эадмунд, брат Этельстана, которого норманны неизменно именовали Адальстейном, смотрел на них обоих с легкой-легкой улыбкой, таящейся в глазах.
Он посмотрел на Гуннарсдоттер внимательно и даже участливо.
— Я помню, что ты хотела вернуться на родину, Вороново Крыло, — сказал он. — Твое желание все еще неизменно?
— Все еще, — остывая, подтвердила женщина.
— Очень жаль. Сказать по правде, очень жаль. Я слышал о тебе только самое лучшее, — он усмехнулся. — Я теперь понимаю, почему народ норманнов так страшен. Если у вас и женщины дерутся так смело, и так легко управляются с мужчинами… Ну, это шутка, конечно, но тебе, как предводителю отряда, я хочу отдать должное. И если бы ты все же решила остаться при моем дворе, уверяю тебя, жалеть тебе не пришлось бы. Я уже решил было отдать тебе Денло. Уверен, ты справилась бы с Областью датского права не хуже, чем со своим кораблем.
«Умно, — невольно подумала Хильдрид. — Поручить женщине из Нордвегр справляться со своими соотечественниками. Не получилось бы у меня — нашел бы другого, получилось бы — Денло оказался бы под властью Ятмунда, как короля, которому я принесла присягу».
Она покосилась на Орма. Тот слегка улыбался матери, но в его улыбке было столько же радости за нее, сколько и собственного триумфа. Должно быть, именно он говорил с правителем о Денло и о матери. Может быть, даже намекнул, что она подумывает принять христианство.
Но, несмотря на внешнюю заманчивость предложения, она покачала головой.
— Нет, конунг. Мне приятно это слышать, и посул, конечно, заманчивый. Но я, начав служить Хакону, уж лучше буду продолжать. Метаться из стороны в сторону не слишком-то достойно. Да и по Трандхейму, честно говоря, скучаю. Родная земля — это родная земля. Я не сомневаюсь, что ты, конунг, исполнишь данное слово и отпустишь меня. Я в свою очередь исполню слово, данное твоему старшему брату, и стану дальше помогать его воспитаннику, — женщина искоса взглянула на сына и покачала головой. — Раз уж так сложилась жизнь, я, должно быть, до самой смерти буду выполнять чьи-то поручения, — добавила она на квенском.
Нужно было дать своим воинам время оправиться от ран. Да и среди тех, кто не считал себя ее человеком, могли найтись викинги, желающие вернуться на родину. Теперь, когда возможность вернуться в Трандхейм оказалась на расстоянии вытянутой руки, она уже не торопилась — следила, чтоб всех ее воинов устроили с удобством, чтоб был лекарь и целебные травы, еда и питье, и лучшее молоко от английских коз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98