– Давно ты с ним?
– Шесть лет.
– Выходит, ты была совсем маленькой, когда попала к нему. Сколько тебе было? Десять лет? Одиннадцать?
– Двенадцать. Я была ребенком и нуждалась в ком-то, кто позаботился бы обо мне и братьях.
– По-твоему, это забота, что он научил тебя воровать?
– Воровство и фокусы были ремеслом, которым он владел в совершенстве, и он поделился им с нами.
– Он и с мечом умеет управляться. Сам видел.
– Ну и что? Ему пришлось бы продавать свои услуги. Разве он мог взять нас с собой, поступив на службу к какому-нибудь лорду? Участь наемника нелегка, да и жалованье, даже заслуженное, не всегда выплачивается. Не говоря уже о риске. Все эти годы Фартинг заботился обо мне и близнецах, кормил нас, защищал. И я никогда не стану осуждать образ его жизни, которую он разделил с нами охотно и по доброте душевной. Я люблю его. Это правда. Можешь сколько угодно хмуриться, сверкать глазами и браниться, если тебе от этого легче, – добавила Катриона, когда Гэмел начал делать именно то, что она сказала. – Но это ничего не изменит.
– Ну и люби его, будь он неладен. – Он опрокинул ее на спину и навис сверху. – Можешь любить его, но это не изменит того факта, что ты моя. Моя, Шайн.
– Твоя, – прошептала Шайн Катриона несколько часов спустя, стоя у постели спящего Гэмела.
Все ее тело приятно ныло, напоминая о пережитом наслаждении. Нелегко было покинуть его объятия, еще труднее было одеваться в слабом отблеске приближающегося рассвета. Наверняка ее поступок утвердит Гэмела во мнении, что все, что она говорила, – ложь. От этой мысли Шайн Катриона чуть не заплакала. Ей было больно думать, что воспоминания Гэмела о ней и этой ночи будут омрачены ее бегством.
С кошачьей ловкостью, выработанной годами, она выскользнула из комнаты. Оставалось кое-что еще, что она хотела сделать, прежде чем покинуть гостиницу. Она осторожно пробралась в крохотный закуток, где обитала Джанет. Проникнуть внутрь не составило труда, и девушка не без иронии отметила, что при желании она могла бы забраться прямо в постель, где спали Джанет и Лигульф. Правда, Лигульф не спал. При виде Шайн Катрионы он инстинктивно схватился за меч, но затем, узнав ее, разинул рот от удивления. Впрочем, его удивление быстро сменилось тревогой.
– Что-нибудь с Гэмелом?
– Нет. – Она подошла к постели, слабо улыбнувшись проснувшейся Джанет. – Он спит.
– Тогда почему ты здесь?
– Я надеюсь смягчить его гнев и раздражение, когда он проснется и обнаружит, что я исчезла. Мне не хотелось бы, чтобы у него сложилось дурное мнение обо мне, хотя, сказать по правде, он не заслуживает подобной заботы. – Она протянула Лигульфу изящный серебряный медальон. – Ты не мог бы передать ему это?
– Откуда у тебя такая ценная вещица? – поинтересовался он, разглядывая медальон.
– Не волнуйся, я ее не украла. Это сувенир из моего прошлого. Прошлого, которое не оставляет меня и сейчас.
– Ничего не понимаю. О чем это ты?
– О несправедливости, которая должна быть исправлена. Чудовищной несправедливости. Украдено достояние, которое необходимо вернуть законным владельцам, и совершено убийство, которое требует отмщения. Мое наследство запятнано кровью и предательством. Я поклялась, что смою эти пятна. Это мой долг по отношению к моим предкам и к моим братьям. Шесть долгих лет я не отступалась от этой клятвы. И не отступлюсь сейчас. Ни ради твоего брата, ни даже ради Фартинга, если бы он настаивал на этом.
– Гэмел просил тебя остаться с ним? – спросил Лигульф с ошеломленным видом.
– Он ожидает этого, но я только что объяснила тебе, почему это невозможно.
– А почему ты не сказала ему это сама?
На щеках Шайн Катрионы вспыхнул легкий румянец.
– Мне пришлось бы разбудить его.
Джанет тихо рассмеялась:
– И после этого ты никуда бы не ушла?
Катриона состроила гримаску:
– Пожалуй.
Лигульф бросил на нее любопытный взгляд:
– А ты уверена, что Фартинг все еще ждет тебя? Может, он уже уехал?
– Нет, мастер Лигульф, он никогда меня не бросит. Фартинг провел ночь под окном твоего брата. – Она улыбнулась при виде его удивления. – А теперь я должна идти, или все мои предосторожности окажутся напрасными.
– Постой! Я не понял. Ты хочешь сказать, что оставила бы своего мужа ради Гэмела?
– Да, я оставила бы Фартинга ради него, но я не могу нарушить свою клятву.
– Ну да, вы же женаты. Гэмел никогда бы не привел в наш дом женщину, изменившую супружескому долгу, – пробормотал Лигульф. – Ты, наверное, неправильно его поняла.
– Он сказал: «Ты моя, Шайн Катриона, и не только на эту ночь». И заставил меня признать это. Правда, он не пошел дальше, не предложив мне выбора – стать его женой или любовницей. Тем не менее он ясно дал понять, что не хочет расставаться со мной.
– Представляю.
– Ты меня очень обяжешь, если передашь ему все, что я сказала, и так, как я сказала.
– Я-то передам, но он все равно расстроится, что ты вернулась в постель Фартинга Магнуса.
Шайн Катриона улыбнулась, забавляясь его наивностью.
– Не расстроится. – Она снова посерьезнела. – Передай ему, что я вернусь, когда исполню свою клятву, хотя и не рассчитываю, что он дождется меня. Не только потому, что не знаю, что он имел в виду, назвав меня своей, но и потому, что осуществление моей цели может потребовать месяцы, если не годы. И еще скажи своему брату, что он был прав. Мне не слишком приятно признавать это, потому что он был ужасно груб и несправедлив по отношению к Фартингу, но я действительно принадлежу Гэмелу. Сколько бы ни прошло времени, что бы ни случилось, я буду чувствовать себя так, словно этой ночью он оставил на мне свое клеймо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92