Кто же будет следующим? Странно… Мы еще живы, ходим по больнице, смотрим телевизор, обедаем, а посреди отделения стоит дежурная каталка для очередного покойника. Видно, кто-то заботится о том, чтобы мы знали свое место, чтобы не забывали, кто мы такие, и не надеялись на лучшее.
Собравшиеся на Костин крик больные разбрелись по палатам. Тихий час еще не закончился. Я бросилась к каталке, схватила ее за поручни и повезла прочь из своего отделения. Увидев это, санитар велел немедленно прекратить самодеятельность.
— Не прекращу! — закричала я что было сил. — Мы живые! Мы еще живые и не надо напоминать нам о смерти!
Я успокоилась только в палате. Достав пару листков, которые мне дал Костя, я внимательно прочитала их. Нет, не зря меня назвали Викторией. Я обязательно выкарабкаюсь. Я выполню его просьбу.
— Жалко его, совсем молоденький, — растерянно сказала Мила. — Ему бы жить да жить… Господи, да что ни говори, а жить хочется в любом возрасте. И молодым, и пожилым.
ГЛАВА 4
Дни тянулись томительно долго. Я уже потеряла счет времени. Порою мне казалось, что я стала чувствовать себя лучше, да и результаты анализов все больше укрепляли надежду на выздоровление. В один совершенно непримечательный день в палату вошел мой муж и посмотрел на меня так, словно я уже давно умерла. Мила сразу все поняла и ушла в коридор. Он просто пришел. Ни цветочка, ни яблока, ничего. И никакого сочувствия в глазах…
— Ну как, не надоело здесь лежать? — с непонятной усмешкой спросил он, присаживаясь на краешек кровати.
Я опустила глаза.
— Врачи говорят, что я иду на поправку. Странно, тут все мрут как мухи, а я поправляюсь…
— Оно и понятно. Такие, как ты, не умирают. Могла бы поехать со мной, когда я звал.
— Андрей, если бы я поехала, то уже давно бы загнулась.
Я отвернулась, чтобы скрыть выступившие слезы.
— Ты сейчас где живешь? — еле слышно спросила я.
— Когда как. Иногда у нас дома, иногда в той квартире, которую снял, — равнодушно проговорил он.
— Ты с кем-нибудь встречаешься?
— Ты же знаешь, я никогда не был обделен женским вниманием.
— Тебе кто-нибудь говорил, что ты отъявленная сволочь?
— Никто, кроме тебя, — в голосе Андрея слышалась издевка. — Мы отдалились друг от друга в последнее время… — Он тяжело вздохнул. — Это все твоя мнимая болезнь. Если бы ты хоть немного меня любила, то в первую очередь думала бы о наших отношениях…
— У меня рак. Неужели ты не можешь понять?
— Уж на раковую больную ты похожа меньше всего, — усмехнулся Андрей. — Слишком хорошо выглядишь для умирающей, прямо расцвела.
Я поняла, что больше не в состоянии продолжать этот бессмысленный и в то же время до глубины души обидный разговор.
— Пошел вон… — собрав в кулак всю волю, сквозь зубы процедила я.
— Что ты сказала?! — злобно переспросил Андрей и заметно побагровел.
— Что слышал! Убирайся к чертовой матери и не смей больше сюда приходить!
— А я вообще не собирался сюда приходить… Просто проходил мимо и вдруг вспомнил, что ты загораешь на этом курорте.
Он резко встал и направился к выходу. Я не верила, что он может так просто уйти. Думала, вот сейчас он обязательно обернется, извинится, наговорит мне кучу ласковых слов… Но этого не произошло. Он даже не обернулся. Хлопнув дверью, он исчез. Я не устроила истерику, не стала рвать на себе последние волосы. Я просто закрыла глаза и отчетливо поняла, что иллюзия под названием «семейное счастье», которую я вынашивала все эти годы, рухнула. Говорят, что очень трудно скрывать равнодушие, но Андрею это удавалось довольно долго. Надлом наших отношений произошел намного раньше, моя болезнь тут совсем ни при чем. Я уже давно не могла объяснить, как это может быть — наличие и отсутствие человека одновременно. Любовь исчезла уже давно, а моя болезнь —лишь повод для окончательного разрыва. Так больно… Душа выворачивается наизнанку, а сердце ноет… Очень страшно думать, что семьи больше нет. Я почувствовала, что растерялась.
В палату вернулась Мила. Оценив мое состояние, она подошла к окну и раздвинула занавески.
— На улице погодка — закачаешься. Я все не могла дождаться, когда свалит этот козел. Хоть бы какую-нибудь затрапезную розочку принес, сволочь. Я вот только не могу понять, почему такие скоты никогда и ничем не болеют. Почему все шишки падают именно на нас, ни в чем не повинных женщин…
— Я его выгнала, — сказала я, не слыша собственного голоса.
— Вот это ты правильно сделала. На хрен ему сюда ходить и тебя расстраивать. Нормальный мужик должен сидеть и днем и ночью у твоей кровати и держать тебя за руку.
— Таких мужиков в природе не бывает. Они нас здоровыми-то толком не любят, а больные мы тем более никому не нужны.
Я старалась взять себя в руки и хоть немного успокоиться. Что ж, если судьбе угодно преподнести мне столько испытаний, я обязательно с ними справлюсь. Я попробую начать все сначала. Вычеркнуть из памяти свое замужество. Самое ужасное, что я живу, прошлым. Но, с другой стороны, ущемленное женское самолюбие способно на многое. Я теперь понимаю, часто браки распадаются не потому, что появляется третий или третья, и даже не из-за какого-то потрясения, вроде моей болезни. Просто живущие под одной крышей люди почему-то отдаляются, перестают друг друга понимать. Наступает одиночество вдвоем. Я казню себя за прошлое. Вспоминаю какие-то моменты, прокручиваю свою семейную жизнь назад… Это удел всех потерявших. Иногда корю за недальновидность себя, иногда обвиняю Андрея. Говорят, со временем невыносимая боль отпускает, и мне хочется в это верить. Я обязательно встречу новую любовь, ведь без нее нет смысла жить, только она спасает нас от смерти.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12