Правда, говорят, что некоторые менты продались криминальным структурам. Это называется взаимное сотрудничество, проще говоря, братство. Ты, вообще, кто?
- Слесарь на заводе, - засмеялся зек. Дальше мы ехали молча. Зек посматривал на мое отражение в зеркале и о чем-то думал.
- Я есть хочу, - жалобно произнесла я.
- Я тоже.
- Где мы будем ужинать?
- Сейчас поймаем какую-нибудь беспризорную собаку, возьмем в деревне котелок и сварим. Меня опять затошнило, и закружилась голова.
- Я собак не ем.
- А зря. Кстати, очень вкусное мясо, а бульон любого туберкулезника может вылечить.
- Нет уж, спасибо. Кушайте сами.
- Ты что, и вправду никогда не ела собак?
- Нет, Боже упаси.
Мы доехали до ближайшей деревни и остановились у одинокого покосившегося домика, вросшего в землю.
- У тебя деньги есть?
- Есть.
- Давай. Пожрать что-нибудь купим.
- Ты же сказал, что только собаками питаешься...
- Заткнись и слушай меня внимательно. Сейчас я позову хозяев и куплю у них поесть, потом найдем какой-нибудь заброшенный дом и заночуем. Если вздумаешь закричать или позвать на помощь, стреляю без предупреждения. В том, что с тобой никто не шутит, ты уже убедилась. Только учти, следующий выстрел будет последним. Перевязывать тебя больше не придется. Усекла?
- Усекла.
Зек открыл окно и посигналил.
- Эй, люди добрые! Есть кто-нибудь? Из дома вышла сгорбленная старушка и прищурилась, чтобы нас разглядеть. Она была такой старой, что я дала бы ей лет сто, не меньше. Ее руки тряслись, а лицо было изъедено морщинами.
- Здравствуй, мать! Собери что-нибудь поесть. Мы тебе денег дадим.
Старушка заморгала и опять прищурилась.
- Мать, ты слышишь?
- Слышу-слышу, не глухая. У меня, кроме картошки и хлеба, ничего нет.
- А что, в деревне ни у кого взять не сможешь?
- Эта деревня брошенная. Из нее уже давно все уехали. Осталось только три дома. В одном дед совсем старенький живет. Правда, он козу держит, а в другом семья. У них и куры, и утки есть. Больше никого нет. Остальные дома пустые. Магазина тоже нет.
- Господи, как вы тут живете?
- Так и живем. Все равно помирать скоро.
- Мать, а телевизор у тебя хоть есть?
- О чем ты говоришь, сынок! Деревня уже давно без электричества.
- Чем же вы тут питаетесь?
- Все с матушки родимой земли. Она нас и кормит. Сами сажаем, сами едим. Раз в неделю машина приезжает, хлеб привозит. Можно в ближайшую деревню съездить. Она жилая, там магазин есть, только ехать далеко, километров сто, не меньше.
- Мать, пойди по соседям, набери что-нибудь к столу. Есть хотим. Сама сказала, у твоих соседей птица есть.
Я протянула зеку двести рублей. Он дал их старушке. Та сунула деньги в карман и спросила:
- Вы не торопитесь?
- Нет.
- Сейчас все сделаю.
- Мать, а самогонка у вас тут есть?
- У соседа. Зек буркнул мне:
- Дай еще сотку.
Я протянула купюру и отвернулась. Зек отдал сотку старушке и радостно произнес:
- А ну, мать, купи у него самогона! Да побольше!
Старушка сунула деньги в карман и пошла к соседнему дому. Как только она ушла, я посмотрела на своего похитителя и язвительно сказала:
- Послушай, а почему ты сам не расплачиваешься. Ты же богатый, из тюрьмы сбежал. Вот и расплачивайся сам, я не сумасшедшая, чтобы деньгами направо-налево кидаться! На фиг мне эта самогонка за три сотни нужна! За три сотни можно купить приличный джин!
- Ни хрена с тобой не будет! Не в ресторане, самогонки попьешь.
- Я самогонку не пью.
- Ну и не пей. Она, между прочим, не только самогонку, но еще и пожрать принесет.
- Господи, да сколько стоит эта картошка?! Ну не три сотни же! Жри сам. Я жрать не умею, я ем.
Зек посмотрел на меня так, что я, вздрогнув, поняла, что перегнула палку.
- Заткнись, или я сделаю так, что ты замолчишь навсегда.
Я заткнулась и стала наблюдать за соседним домом.
- Кстати, а ты что в тюрьме делала? Кто у тебя там сидит? - Зек первым нарушил молчание.
- Слава Богу, никто. Дядька у меня там работает.
- Кем?
- Юрисконсультом.
- Слышал я про твоего дядьку. Гнида он продажная. Шестерка! Жополиз! Я процедила сквозь зубы:
- Жалко, тебя не слышит мой брат.
- Ну и что бы он сделал?
- Проломил бы тебе голову.
- Надо же, мне еще никто голову не ломал, - противно засмеялся зек. - Я в тюрьме четыре года отсидел, поэтому и понятия имею. Твой дядька в тюрьме всю жизнь работает, а тюремных законов признавать не хочет. Готов веет служить, и красным, и белым. Таким, как он, место у параши!
Я молчала. Я вообще не имею привычки обсуждать близких мне людей.
Старушка ходила от одного дома к другому с большой тряпичной сумкой. Наконец она подошла к машине и протянула ее нам. Сумка была полна. Зек порылся в моем бардачке, извлек из него плеер с наушниками, протянул его старушке и похлопал ее по плечу.
- Мать, это тебе. Слушай музыку, а то не понятно, как вы тут без телевизоров живете. Можешь теперь радио послушать. Все новости. Будешь хоть знать, что в мире творится.
- Спасибо, сынок, - обрадовалась старушка и сунула наушники в уши.
Зек махнул ей рукой и поехал к окраине деревни Мы остановились у мрачного домика, стоявшего на берегу реки.
- Между прочим, прежде чем дарить мой плеер, можно было спросить разрешения.
- Тебе что, для этой старухи плеера, что ли, жалко? Она без телевизора живет.
- Понимаю, но я привыкла сама распоряжаться своими вещами, Мы запита в дом. В нос ударил завах гнили. Дом состоял из двух маленьких комнат и небольшой кухоньки. В одной из комнат стояла старая железная кровать с грязным матрасом и дырявой подушкой.
Зажав нос, я вышла из дома, достала из багажника большое покрывало, которое всегда брала с собой на пляж, и расстелила у реки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67