С.

Часть четвертая
Рассвет
Пресса
3аголовки газет: «Дейли-нон-стоп» Среда, 4 мая 1938 г.
ПЕННИК НЕ ДОПУЩЕН НА ДОЗНАНИЕ ПО ДЕЛУ О ЖЕРТВАХ МНИМОГО УБИЙСТВА:
СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ БУДЕТ ПРЕДПРИНЯТА ПОПЫТКА ИСПОЛЬЗОВАНИЯ ТЕЛЕФОРС
«Дейли трампетер»
ДОЗНАНИЕ ПО ДЕЛУ О СМЕРТИ КОНСТЕБЛЯ ПРИ ЗАКРЫТЫХ ДВЕРЯХ — СЕРЬЕЗНАЯ ОШИБКА ПРАВИТЕЛЬСТВА
ТЕЛЕФОРС — СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ИЗ ПАРИЖА
«Ньюс-рикорд»
ПЕННИК ОБЕЩАЕТ НОВУЮ ЖЕРТВУ
СЕГОДНЯ ВЕЧЕРОМ ОН ОТВЕТИТ НА ВЫЗОВ
САМОЗВАНЫЙ УБИЙЦА НЕ ДОПУЩЕН НА ДОЗНАНИЕ, УСТАНАВЛИВАЮЩЕЕ ПРИЧИНЫ СМЕРТИ ЕГО ЖЕРТВЫ
«Дейли Вайэлео
СЭР ГЕНРИ МОРРИВЕЙЛ (Эксклюзивное интервью)
«Телефорс» «Телефорс» «Телефорс»
9.45 9.45 9.45
…и хотя мы можем посмеяться при воспоминании о некоторых заявлениях, какими нас засыпали, человек мыслящий не может безразлично пройти мимо проблемы, перед которой мы остановились сегодня: угроза свободе личности, настолько дорогой сердцу каждого гражданина нашей страны. Дознание при закрытых дверях, дознание, на которое публика не имеет доступа, относится к действиям такого рода, которые требуют объяснения. Наше правительство до сих пор поступало правильно и разумно, следовательно, оно должно было установить личность и привлечь к ответственности вдохновителя этих необычных шагов. Ответственность за них не должна падать исключительно на коронера — мистера Фридайса.
Глава семнадцатая
Ратуша в Гроувтоп, где проходило дознание, представляла собой образец наиболее претенциозных строений викторианской эпохи. Но помещение, где проходило дознание, совершенно отличалось от остального здания. Это был низкий продолговатый зал, занимающий часть подвала. Через зарешеченные окна можно было увидеть ноги прохожих. Там всегда было темно и холодно, несмотря на бегущие под потолком трубы центрального отопления. Там ощущался запах классной комнаты. На каменном полу гулко отдавались шаги.
Над столиком коронера, рядом с которым стоял стул для свидетелей, висела лампа с белым, похожим на шар, абажуром. На чем-то, похожем на помост, размещались присяжные. Остальную часть зала занимали ровные ряды стульев, но только в первом ряду сидели несколько человек. Но если здесь все выглядело холодным и официальным, то атмосфера, царящая снаружи, представляла этому решительный контраст. Веселые выкрики и шум большого количества голосов доносились до зала суда, а через зарешеченные окна можно было увидеть не только ноги, но и склоненные лица.
— Прошу тишины! — нервничал коронер, перебирая исписанные листы бумаги на столе. — Это невозможно выдержать! Сержант!
— Слушаю, сэр.
— Прошу вас закрыть окна. Я совершенно не слышу свидетеля!
— Слушаюсь, сэр.
— Я не могу вести дознание при таком шуме. Что здесь делают все эти люди? Почему вы их не разгоните?
— О-о, это огромная толпа, господин коронер. От Хай-Стрит до главной дороги столько собралось, что… подобную толпу я в последний раз видел во время войны, когда подстрелили цеппелин над фермой Хейджера!
— Сержант, меня нисколько не взволнует, даже если все население Лондона решит нанести нам визит. У меня есть собственные инструкции, я собираюсь им следовать. Прошу вас разогнать толпу! Что, закон уже совершенно бессилен? Господи, а это что такое?
— По-моему, это аккордеон, господин коронер.
— В самом деле?
— Да. Это Джон Кроули играет песенку о Джонни Пиле. Он…
— Меня бы не заинтересовало, даже если бы это Рахманинов играл свою «Прелюдию». Ему не следует играть перед окнами зала заседаний суда. Прошу вас навести порядок, сержант.
— Слушаюсь, сэр.
— Так. Господа присяжные. Мне очень жаль, что вы оказались обречены на такого рода неприятности. Если вы сможете сосредоточиться в этом шуме, то мы, может быть, приступим к продолжению допроса нашего последнего свидетеля. Доктор Сандерс!
Сандерс, сидящий на скамье свидетелей, осмотрелся по сторонам. Он никогда не видел более мрачного места, чем этот продолговатый зал. Из мрака виднелись лица сэра Генри Мерривейла, старшего инспектора Мастерса, комиссара Белчера, доктора Эйджа и Лоуренса Чейза, который официально идентифицировал тело. Они сидели совершенно неподвижно. В то же время ему казалось, что присяжные с трудом сдерживают смех.
— Доктор, вы дали нам ясные и краткие показания, касающиеся исследований, которые вы проводили над телом покойного непосредственно после его гибели и при вскрытии. Вы считаете, что эти исследования учитывали все возможные причины смерти?
— Да.
— Вы согласны с заключением, представленным нам доктором Эйджем?
— Согласен.
— Эй, вы там! Разойдитесь! Разойдитесь!
— Сейчас! Чего пихаешься!
— Спокойно! Разойтись! Разойтись!
— Поглядите на него! Думаешь, если каску надел, так ты здесь самый важный!
— Ну-ка, все вместе, ребята!
— Можно попросить кого-нибудь из вас закрыть второе окно? Благодарю вас, инспектор. Я предпочитаю задохнуться, нежели оглохнуть. Надо будет применить более решительные меры. Слушаю вас, доктор Сандерс.
Сандерс отвечал совершенно машинально. Голова у него разрывалась от боли, поскольку он всю ночь сидел над книгами, и шум, доносящийся снаружи, действовал на него успокаивающе. В его подсознании, как заноза, торчала мысль, что Вики не встретилась с ним предыдущим вечером, так что первый раунд выиграл Пенник.
— Вы нам также заявили, доктор, что ни один орган, необходимый человеку для жизни, не был поврежден.
— Да.
— И что, хотя существуют причины, которые могут вызвать такого рода состояние, невозможно установить, было ли это и какая из этих причин вызвала смерть мистера Констебля?
— Да.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76