В холле метрдотель вздумал ее «завернуть». Она судорожным жестом пресекла эти попытки и прошла прямо. Незаметно проскользнув мимо нее, метрдотель первым достиг внушительной двери и распахнул ее перед посетительницей.
Благородное собрание обратилось было к ней. Но так как в безутешных вдовах здесь не было недостатка, взгляды тут же покинули Жюли и разговоры возобновились; каждый смотрел через плечо своего визави в поисках более значимого собеседника. Взгляды – прячущиеся, устремленные вдаль, косые, алчные… Жюли проходила перед глазами кинематографа. Она искала. Она нашла. Сначала Сюзанну. Та одиноко стояла у окна, вся в черном, как пиковый туз, отрешенно глядя в сад, полная неподдельной печали, которая, однако, тут же обратилась бы просветленным смехом, если бы кто-нибудь бестактно потревожил ее. Сюзанна… Так, Сюзанна здесь. И Жюли была ей за это признательна. Немного тепла к этому ледяному лету. Она продолжила поиски. Вдали, в самом конце диагонали блестящего паркета, она заметила Рональда де Флорентиса. Точно такой, каким она видела его в больнице Святого Людовика, у постели Лизль: львиная грива, зевесова мощь. Он сидел в глубоком кресле: старость, ничего не попишешь. Интересно, сколько ему могло быть лет? Он ведь одного поколения с Иовом? Но все такой же деловой. Так, пойдем поздороваемся. Поравнявшись со старым продюсером, Жюли обошла его сзади и, наклонившись к его уху, спросила:
– Рональд?
Он подскочил, будто очнувшись.
– Кто здесь?
Да, старый человек. Спал себе спокойно.
– Это я, Рональд, я – Жюльетта.
Он обернулся, не веря своим ушам.
– Жюльетта? Крестница Иова?
– Да, это я.
– Что ты здесь делаешь, моя красавица? Полиция тебя уже обыскалась!
– Знаю, Рональд, знаю. Но я не убивала старого Иова. Можно вас на пять минут?
– Конечно, конечно!
– Наедине, Рональд.
Нетерпеливый жест:
– Никогда в жизни не говорил и не спал с двумя сразу.
Секрет его успеха.
– Рональд… отчего умер Король?
– Невозможно узнать.
– Как это невозможно?
– Его жена нашла его здесь вчера вечером в каком-то странном состоянии. Она сразу позвонила в клинику Нейи.
– В странном состоянии?
– Она была напугана. Онемела от ужаса. Пришлось дать ей снотворное. И в больнице молчат как рыбы.
– Убийство?
– Нет. Врач выдал разрешение на похороны. Король скончался два часа назад. Видишь, ждем, когда привезут тело.
– Самоубийство?
– Тоже нет.
– Давно вы с ним виделись?
– Мы встречались каждый день, последний раз во вторник вечером.
– Вы что-то готовили?
– Покупку и распространение. Очень трудно было все это провернуть. Сложности всякие. Это меня совсем измотало. Международный проект. Все в деле. Американцы, японцы, Европа… Событие всемирного масштаба. Исключительная культурная акция. Творение творений.
– Вы можете мне еще что-нибудь сказать?
Какой-то высокий молодой человек приблизился, держа в руке стакан, в котором пузырилось, растворяясь, лекарство. Рональд строго пригвоздил его к месту:
– Я разговариваю.
Человек исчез. Испаряющийся секретарь.
Рональд взглянул на Жюли.
– Ты знала, что Иов всю жизнь снимал один фильм?
«О боже мой…» – подумала Жюли. И ответила:
– Конечно!
Рональд вспылил:
– Конечно! Как это «конечно»? Даже я этого не знал!
– Только родные были в курсе, мне кажется…
– Родные! Разве семьдесят пять лет дружбы не стоят всех родных вместе взятых!
Несколько голов обернулось. Львиный взгляд вернул их в прежнее положение.
– А какое отношение имеет к этому Король? – спросила Жюли.
– Он нам как раз и продал фильм Иова.
«Ну вот, – подумала Жюли, – так я и знала…» На свой страх и риск она задала еще один вопрос:
– С согласия Иова?
Рональд де Флорентис посмотрел на нее так, будто она с луны свалилась.
– Естественно, с его согласия. Контракт в двести страниц. Глухо со всех сторон, не подступишься. Ты знаешь Иова!
«Вот именно, – подумала Жюли, – я знаю Иова».
– И о чем этот фильм? – спросила она рассеянно.
– Как раз этого никто и не должен был знать до самого просмотра, – отрезал Рональд. – Никто, так записано в контракте. Секретность в данном случае – нерв продвижения на рынке. Если хочешь, чтобы все пришли смотреть, нужно, чтобы никто ничего не знал заранее.
– И вы закупили по баснословной цене фильм, о котором никто или почти никто ничего не знает?
– Прежде чем прийти ко мне, Король уже предлагал его нескольким продюсерам. Три-четыре человека, из тех, кто решает, видели этот фильм. А в нашем деле появление этих четверых говорит само за себя.
– Вы тоже к ним относитесь?
– Нет. Я всего лишь посредник. Я свожу финансирование с тем материалом, который мне предлагают, вот и все. И можешь не сомневаться, меня так и распирает от любопытства. Семьдесят пять лет в друзьях! Уникальное творение! И ничего мне не сказать! Ни показать! И продать все этому…
Но тут он вдруг вспомнил, что находится в доме этого… И ждет, когда привезут тело этого…
Жюли стало его жаль.
– Вы купили нечто, чего вы не видели?
– Да, через посредников. При том – не какая-нибудь мелкая сошка. Открылись все краны легальных денежных потоков. Они хотят превратить это в событие века.
***
Затем прибыл Король. В гробу. Завинченном наглухо. Напоминавшем его собственный дом. Все стали подходить по очереди. Кроме Сюзанны.
Жюли пошла за ней к выходу.
На улице она шла за ней, на некотором расстоянии.
А потом обогнала ее на лестнице в метро, на станции «Помп».
И, подвернув лодыжку, развалилась прямо перед ней, крича от боли с итальянской несдержанностью.
Сюзанна бросилась к ней.
– Как дети? – спросила Жюли в промежутках между двумя потоками ненормативной лексики из самого сердца Рима.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136