Кроме того, имеется прочная историческая
традиция ибанской интеллигенции быть наиболее откровенными именно с теми, с
кем вообще ей не следовало бы общаться. И проблема заключается для нас не в
том, чтобы добыть сведения, а в том, чтобы отобрать кое-что ценное в
неудержимой лавине слов. Причем, они говорят и говорят без удержу и без
конца все одни и те же общеизвестные и трижды пережеванные истины. А
поскольку в нашем деле истина есть лишь то, что ново и добыто с трудом,
исследование интересующей нас проблемы сталкивается здесь с большими
трудностями. Чтобы преодолеть эти трудности, надо добиться того, чтобы
испытаемые научились держать язык за зубами и скрывать свои злонамеренные
мысли.
О ПРЕДВИДЕНИИ
Научные законы суть средства усмотреть закономерность в реальном, а не
только в кажущемся хаосе событий, писал Шизофреник. В применении к
социальным явлениям это ассоциируется с двумя вопросами: 1) что творится; 2)
что будет. Первый сводится ко второму. Задавая этот вопрос, мы тем самым
вовсе не хотим еще раз услышать о фактах, которые нам известны и породили
вопрос, или об аналогичных им фактах, а хотим узнать, будет или нет это
твориться далее, будет еще хуже или нет, кончится это когда-нибудь или нет,
будет это расширяться или нет, в частности -- коснется это нас или нет,
коснется это других или нет, -- т. е. мы хотим узнать, что будет. Так что
вопрос о закономерности событий так или иначе сводится к вопросу о
возможности их предвидеть.
Но предвидение предвидению рознь. Одно дело -- предвидеть, например,
то, что такого-то числа такой-то самолет потерпит катастрофу в таком-то
месте. Предвидеть такое событие с помощью научных законов невозможно.
Причем, если бы это было возможно, то тогда, надо думать, люди приняли бы
меры к тому, чтобы оно не произошло, и тогда тем более его нельзя было бы
предсказать. Такое событие могут предсказать люди, например, положившие в
самолет бомбу. Но это не есть научное предвидение. Другое дело предвидеть,
например, то, что случаи авиационных катастроф будут учащаться. Здесь речь
будет идти уже не об отдельном эмпирическом событии, а о некоторой тенденции
в сложном сплетении обстоятельств. Теперь не всякий отдельный рейс самолета
подведешь под это предсказание, и не так-то легко принять меры,
элиминирующие эту тенденцию. Социальные законы как раз и относятся к числу
таких, которые дают возможность предсказывать нечто о тенденциях массовых
событий и высказывать нечто перспективное об отдельных событиях лишь с этой
точки зрения. Знание их дает возможность выработать более или менее
эффективную ориентацию в потоке событий жизни, выработать стратегию жизни
или хотя бы размышлений о ней. То, что обычно называют умом в житейских
делах, есть некоторый навык ориентации в жизни, складывающийся на основе
интуитивного и фрагментарного понимания социальных законов. Социологическая
теория, о которой я говорю, есть лишь выявление интуиции.
ЛИТЕРАТОР
Сначала Литератор сочинял посредственные клеветнические стихи.
Популярностью пользовался его цикл "Свободолюбивые мотивы":
Не был ты где бы,
Скука и мразь.
Липкое небо.
Топкая грязь.
Потом он своевременно осознал и исправился. И стал писать правдивые
талантливые высокохудожественные сочинения. После снятия старого Заведующего
Литератор опубликовал "Исповедь подлинного художника", ставшую манифестом
ибанских прозаиков нового времени:
Все ошибались понемногу
Когда-нибудь и как-нибудь.
И даже я с большой дороги
Мог не на ту тропу свернуть.
Но основательно проверен,
Отныне равный среди нас,
Я воспевать, как все, намерен
Роль личности. Тьфу, извиняюсь. Масс.
Получив крупный гонорар, Литератор добился задания за государственный
счет объехать все страны и рассказать подлинную правду. На днях он вернулся
и тут же обзвонил всех знакомых и незнакомых. Позвонил и Мазиле. Старик,
сказал он, жажду тебя видеть. Мне нужно с тобой посоветоваться по одному
очень важному для меня делу. Мазила сказал, приезжай, и Литератор появился в
мастерской в сопровождении двух девиц, трех баб и четырех женщин.
Привет, старик, сказал он и трижды обнюхал Мазилу. Рад тебя видеть. Ты
прекрасно сохранился. Ну, как тут? Ты, конечно, слышал, я только что оттуда.
Живут, сволочи. Барахла сколько угодно. Вот взгляни на меня. Ну как? То-то!
И стоит все это гроши. Смотри любые фильмы. Пиши, что хочешь. Не то, что
тут, брат, не развернешься. Там ходят слухи, что ты уезжаешь. Давно пора.
Там тебя ждут. Покажи, что новенького сделал. Литератор бегло скользнул
взглядом по работам Мазилы, зевнул и сказал, что он там всего такого
насмотрелся по горло. Не понимаю, говорил он, чего наше начальство боится,
как бы мы дров не наломали. Мы ведь все бездарны. И ты тоже. Не обижайся,
это я любя. А бездарность всегда за. Поломается немного, но рано или поздно
будет за. Настоящий же талант ни за, ни против. Ему просто наплевать на их
игрушки. У него свое никому не нужное дело. К тому же его все равно сожрут
друзья. Ты представить себе не можешь, что тут творилось, когда я
опубликовал "Поэму о долге". Эта банда посредственностей готова была
разорвать меня в клочья от черной зависти. С трудом добился выдвижения ее на
премию. Не дадут, подонки. Извини, старик, я больше не могу тебе уделить
времени, дела. И забыв в мастерской последний номер Журнала, Литератор
испарился вместе с девицами, бабами и женщинами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152