За нашими спинами с ахами и охами бережно вытащили хробойла.
Я оглянулся, птица сама по себе не больше собаки, но крылья – чудо, даже не крылья, настоящие паруса из тончайшей кожи, настолько тонкой, что почти прозрачные, ребристые, инженерно точно соединенные перетяжками именно в тех местах, где необходимо. Кровеносные сосуды исчезающее малы, даже не видно на этих прозрачных крыльях.
Затрещали ветви, загремели крепкие копыта. На поляну выметнулись всадники в блестящих панцирях. Трое крепких смуглых и жилистых, лица надменные – мне сразу не понравились. Я краем глаза проследил, как люди Гунтера уволакивают птицу за спины лучников, после этого я повернулся и, выпрямив спину, надменно и вопрошающе посмотрел на всадников.
Все в металлических шлемах, кольчугах, поверх которых панцири, у каждого на поясе меч и боевой топор, а за спиной щиты. Тот, что впереди, статный мужчина в панцире с вычурными барельефами на груди, дал коню сделать еще пару шагов и прокричал:
– Вы во владениях моего благородного господина барона де Пусе!
– Знаю, – ответил я вежливо. – Я как раз собираюсь нанести визит вежливости благородному барону де Пусе, заверить в своем искреннем почтении и сообщить о желании жить в дружбе и согласии.
Всадник несколько мгновений рассматривал меня в упор маленькими злыми глазами.
– Я Жерар де Брюс, – сообщил он неприятным голосом. – Командую его ландскнехтами. Я передам моему господину ваши слова. А сейчас отдайте хробойла, мы вернемся в замок.
Я покачал головой.
– Сожалею, но это наша добыча.
Он выпрямился в седле, сказал гневно:
– Почему это?
– Я сам сбил ее из лука, – ответил я скромно, но с достоинством.
Жерар де Брюс опешил на миг, за его спиной заговорили, он вспыхнул и сказал еще злее:
– Это ложь! Хробойла не достать стрелой.
– Пари? – предложил я.
За моей спиной раздался сытый смех. Жерар де Брюс поколебался, сказал с нажимом:
– Никто не смеет охотиться на землях барона де Пусе без его разрешения!
– Я готов уплатить штраф, – предложил я миролюбиво, но ощутил себя задетым. Только что «хробойла не достать стрелой», а сейчас делает вид, что попасть в него проще, чем в привязанную утку.
– Просто отдайте хробойла, – отрезал Жерар де Брюс. – Извинения, думаю, будет достаточно.
Гунтер засопел, Зигфрид уже хрипит от ярости, хватается то за рукоять меча, то щупает топор.
– Нет, – ответил я, – хробойл – наша добыча.
– Но ваша земля осталась за холмом!
Я выдвинул нижнюю челюсть, подражая Ланселоту, и сообщил все еще вежливо и внятно, что должно звучать особенно оскорбительно для тех, кто понимает:
– Однако воздушное пространство общее. Кроме того, этот хробойл рассматривал именно наш замок.
За его спиной задвигались всадники, трое наклонили в нашу сторону пики, остальные взялись за рукояти мечей и топоров. Жерар де Брюс сказал громче, лицо перекосилось гневом, ноздри раздулись и задергались:
– Но это наша земля!.. И все, что попадает на эту землю, принадлежит моему господину.
За его спиной кроме двух всадников, что прискакали первыми, появлялись еще и еще люди, а стук копыт доносился снова и снова. Они выстроились в линию, восьмеро, все в одинаковых доспехах, все с мечами, боевыми топорами на длинных рукоятях, копьями, а за спинами этой восьмерки нестройной толпой встали еще человек семь-восемь.
Жерар де Брюс оскалил зубы в недоброй усмешке. Я тоже выпрямился, опустил ладонь на рукоять меча. Рядом со мной с облегчением вздохнули и вытащили до половины мечи из ножен Гунтер и Зигфрид.
– Я – Ричард Длинные Руки, – сказал я громко. – Новый владелец замка Амальфи. Прежнего хозяина отправил в ад вот этим мечом. Дева Мария видит, я желаю жить в мире со всеми соседями, но если кто-то полагает, что его башка тверже, чем была у Галантлара… что ж, могу, как поймут даже лесные жабы под этими деревьями, могу жить не только в мире.
Зигфрид и Гунтер встали справа и слева, Зигфрид не слишком близко, чтобы не мешать мне с броском молота. За спинами негромко переговариваются Ульман и Тюрингем, а Хрурт и Рассело молча выдвинулись на края поляны и положили руки на рукояти мечей.
Лицо Жерара дрогнуло. Когда я сообщил, что хробойл рассматривал наш замок, он счел меня за одного из людей хозяина, владелец сказал бы «мой замок». Я выпрямился и уже до хруста выдвинул нижнюю челюсть, постарался смотреть надменно и непреклонно. Даже сдвинул брови и попробовал засопеть, как бык перед дракой. Еще бы ногой копнуть землю, да не достану с коня.
– Это неправильно, – ответил он все тем же голосом, но не повысил, что само по себе неплохой знак. – Есть законы!.. Ладно, я так и сообщу хозяину. А вам, сэр Ричард, придется ответить на рыцарском суде за нарушение имущественных и земельных прав.
Всадники расступились, он дернул повод и, еще больше выпрямив спину, пустил коня обратно в чащу. Зигфрид и Гунтер не промолвили ни слова, а за спиной послышался могучий выдох, явно Ульман. Похоже, здоровяк, несмотря на его рост и силу, не очень любит драться, прямо толстовец, а то и гандиец.
– Обалдеть, – сказал я. – Неужели здесь правовое пространство? Рыцарский суд?
Гунтер с облегчением проводил взглядом людей барона, тоже не большой любитель драться, хотя драк не избегает, покачал головой:
– Ну, как сказать… Рыцарский суд тоже разный. Но лучше уж такой, чем никакого.
– Согласен, – сказал я и оглянулся на Ульмана и Тюрингема. – Птицу не помните!
Ульман вскрикнул:
– Ваша милость! Она еще живая!
Я повернул коня и оказался с ним рядом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23