— Я это и так знаю, и ты знаешь, а больше никому знать не надо. Тём более что эти уроды наверняка отслеживают Интернет.
— Точно! — хлопнула себя по коленям Олеся. — Я видела такое кино...
В комнату заглянул Парамоныч. Он был деловит и немногословен.
— Пошли, — сказал он. — Я тут собрал вам кое-чего пожрать... Уж на той квартире перекусите.
И они пошли. Пока двое мужчин и девочка брели по темным улицам, пятница незаметно перешла в субботу, а панельные дома сменились лесом.
— Здесь, — показал Парамоныч.
Это был дом на окраине города, пятиэтажка, граничившая с темным зловещим лесом, линией газопровода и странными продолговатыми постройками, поутру оказавшимися солдатскими казармами.
Парамоныч отдал Борису ключи, развернулся и исчез во мраке.
— У него несколько квартир? — поинтересовалась Олеся.
— Он торгует недвижимостью, — пояснил Борис, дергая на себя скрипучую подъездную дверь.
— У Жоры Любищева папа тоже торгует недвижимостью, так его папа выглядит гораздо круче, чем твой Парамоныч...
— Ты еще не видела ту недвижимость, которой торгует Парамоныч...
Через пару минут Олеся увидела эту недвижимость и брезгливо поморщилась. В двухкомнатной квартире было холодно и неуютно; оторванные куски обоев и кое-где вздувшийся пол, окна без занавесок, потрескавшаяся побелка на потолке и непуганые тараканы.
— Мама, — плаксиво произнесла Олеся по поводу последних.
— Ты их не трогай, и они тебя не тронут, — посоветовал ей Борис, вывесил собранные Парамонычем продукты в сумке за окно, а сам, не раздеваясь, сел на единственную в квартире кровать, покрытую выцветшим покрывалом, и уснул.
Ему всю ночь снились самолеты — они улетали в Парагвай без него.
Боярыня Морозова: что-то случилось
После пережитого во вторник вечером лицо Монгола вряд ли могло у кого-то вызвать доверие и желание пооткровенничать. Поэтому Монгол остался сидеть в машине, а в художественную школу, вычисленную скрипучим Карабасом, отправилась Морозова.
Войдя в здание, она сначала поморщилась, унюхав запах свежей краски, но потом заметила развешанные на большом стенде детские рисунки и перестала обращать внимание на запахи. Морозова подошла к стенду медленно, как бы нехотя — чтобы не торчать посреди вестибюля с любопытствующим видом, но затем она стала разглядывать рисунки и поймала себя на мысли, что ей это занятие нравится. Здесь все было огромное и безумно яркое, причем цвета на рисунках были чистые, несмешанные. Внизу рисунков стояли подписи авторов: «Лена Б., 7 лет», «Дима Ж., 6 лет»... Морозова улыбнулась.
И тут же она подумала: «С чего это я?» Через секунду был готов ответ: «Обычно в такие места меня не заносит. Какие такие? Где есть чистые краски и где улыбка — это нормальная реакция». Обычно все бывает по-другому...
— А вы кто? — смотрела из-за стекол очков молодая женщина.
— Я работаю в частном охранном агентстве. — Морозова достала заранее заготовленную книжечку. — Романовы собираются разводиться, и мне поручено собрать информацию по поводу их отношения к ребенку. Чтобы потом суд решил, с кем из родителей будет жить Олеся.
— Понятно, — кивнула женщина. — А на чьей стороне вы работаете? Я имею в виду, кто обратился в ваше агентство? Отец или мать?
— Мать, — сказала Морозова, зная, что не ошибается. Женщина одобрительно кивнула.
— Олеся сейчас живет с матерью?
— Она временно живет у бабушки. Извините, но я хотела бы услышать ваш рассказ о событиях пятницы.
— В пятницу отец приехал и забрал Олесю с занятия.
— То есть не дожидаясь окончания занятия?
— Да, именно. Примерно минут за пятнадцать до звонка.
— Обычно Олесю забирал из вашей школы он?
— Конечно, нет. Обычно приезжала мать, она, кажется, ушла с работы. А отец у них занятой человек, все время допоздна работает... Так что я удивилась, когда он появился здесь в прошлую пятницу...
— Он чем-то объяснил свое появление?
— Он сказал: «Семейные обстоятельства». И все.
— И они с Олесей ушли?
— Да, именно. Я так понимаю, что отец это сделал по собственной инициативе, мать не была в курсе...
— Почему вы так решили?
— Ну так ведь потом приехала мать и очень удивлялась, что Олесю уже забрали из школы...
— Когда она приехала?
— Примерно минут через сорок после отца. Занятия уже закончились, я собиралась домой, и тут появляется Романова, вся такая, напряженная, удивленная... Я ей объяснила, что могла... Кажется, муж оставил ей записку на вахте.
— Ага, — Морозова усердно строчила в записной книжке. — Все понятно... Он не предупредил ее заранее, а лишь оставил записку... Уже после того, как забрал дочь. И что он там написал в записке?
— Я не знаю... Мне просто потом вахтерша сказала, что была такая записка.
— Покажите мне эту вахтершу, — попросила Морозова, Преподавательница согласилась, и две женщины направились в сторону вестибюля, одна — в длинной юбке с разрезом до бедра, в обтягивающем свитере, с правильно наложенным макияжем на лице, в очках в тонкой изящной оправе; другая — в черных джинсах и куртке стиля «мили-тари», в тяжелых ботинках, с короткой стрижкой и без тени косметики. Первая цокала каблучками, вторая, судя по обуви, должна была громыхать, но почему-то не громыхала, шла мягко и почти не слышно.
— Охранное агентство, — заинтересованно произнесла первая. — Интересная работа?
— Она кажется интересной, пока не начнешь ею заниматься каждый день, — ответила с улыбкой Морозова.
— Хорошо платят?
— Неплохо. Главное — есть страховка на случай вывихов, переломов и других профессиональных травм.
— А оружие вам дают?
— Только если сопровождаем ценный груз.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112