Тем самым Мальчиком.
Все было совсем по-иному. Воздух на коже, окружающая его ночь – все казалось таким нереальным. Не так, как во сне, а как бывало несколько раз в колледже, когда он ночами напролет сидел над учебниками, бодрствуя, когда все остальные спали, и мир прекращал вращаться для всех, кроме него и того, что рыскало во мраке. В те длинные ночи даже самый воздух был другим. Все становилось не сюрреалистичным, а гиперреалистичным.
У него было такое чувство, будто он снова стал девятилетним, и все казалось внове, и все было опасным и невероятным. Это было приключение.
Но это приключение было не для него. Единственное, что сейчас имело значение, это Натан.
Поэтому, когда Томас выбрался с тропки-царапки и ступил на утоптанную землю Путаного пути, вокруг которого во все стороны простирался Обманный лес, у него совсем не было ощущения, будто он очутился в незнакомом и пугающем месте. Скорее Томас Рэнделл чувствовал, как будто он вернулся домой, в края, где играл мальчишкой, и обнаружил, что на дереве до сих пор сохранились его вырезанные инициалы и никто не тронул их древесную крепость, которую они с Лени Левенсоном построили, когда им было по одиннадцать.
Он вернулся в воображаемый мир своего детства. Мир, который был ему родным и похитил его сына.
Он развернулся и зашагал по Путаному пути на север, не имея твердой уверенности, откуда начать, хотя и с такой верой в свои силы, какой он и вообразить не мог. И тут же застыл при виде маленькой хижины Ворчуна из камня и дерева с соломенной крышей и озера за ней.
Хижина сгорела дотла, и пепелище еще дымилось. Каменные стены обвалились, и лишь маленькая печная труба возвышалась над пожарищем, как полагается.
За ней чернело стоячее озеро, и на застывшей глади воды серебристыми брюшками вверх плавала дохлая рыба.
Под рыжими звездами Обманного леса Томас Рэнделл ощутил, как его воображение разваливается на куски, тоска по прошлому обращается в тошноту, ощущение силы и уверенности переходит в отчаяние.
Он оглядел Путаный путь к северу. Потом к югу. И понял, что понятия не имеет, с чего начать, потому что очутился в мире, который должен был быть почти частью его самого, но вместо этого стал почти чужой территорией, где друзья были врагами и где убивали невинных, где воображаемые друзья из его снов жаждали его крови и крови его ребенка.
Помертвевший, растерянный, Томас Рэнделл выкрикнул имя сына, но не получил никакого ответа.
ГЛАВА 12
Неудобно примостив голову на спинку кровати, Джо Хэйес боролся с дремотой. В его захламленной спальне было темно, он лежал под узким бледно-голубым одеялом и смотрел на черно-белые кадры, мелькающие на экране. Ему давным-давно следовало бы спать – без десяти девять утра у него начинался первый урок, но он включил «Эй-эм-си», наткнулся на марафон фильмов о Шерлоке Холмсе с Бэзилом Ратбоуном и засмотрелся.
В бледном свете телеэкрана – черно-белый фильм лишил комнату всех красок, как будто собственный мир Джо засосало в мир Голливуда тридцатых, – он наконец-то поддался непрекращающимся требованиям своего организма. Его веки дрогнули в последний раз, и он отключился, лежа все в том же неудобном положении, которое неминуемо должно было аукнуться ему утром затекшей шеей.
На экране Ратбоун и Найджел Брюс продолжали бубнить. Загавкала собака Баскервилей. Кто-то где-то постучал в деревянную дверь. Потом забарабанил. Громко.
Джо вздрогнул во сне. Где бы сейчас ни находилось его уснувшее сознание, части подсознания этот шум досаждал. Надо было выключить телевизор и устроиться в постели поудобнее. Какая-то часть его помнила об этом, и он глубже забрался под узкое одеяло и повернулся на бок, слившись в страстном объятии с двумя подушками под головой.
Спать.
Ватсон, Лестрейд или еще кто-то снова забарабанил в дверь.
Холмс позвонил в звонок.
Глаза Джо распахнулись.
Звонок раздался снова, и он бросил взгляд на будильник, уже страшась того, что обнаружит, открыв дверь. Шел третий час ночи. Когда кто-то стучится в твою дверь посреди ночи, рассудил он, это не к добру. Он натянул темно-зеленые спортивнее шорты и поспешно вышел в прихожую.
Его квартира располагалась над антикварной лавкой Трахтенберга, на круто уходящей в гору Мэйн-стрит, которая вела к Гудзону. Чтобы въехать в эту гору на велосипеде, приходилось крутить педали как проклятому, но Джо влюбился в эту квартиру с первого взгляда. Антикварная лавка находилась на первом этаже, а Джо занимал два верхних. На втором этаже у него были гостиная, столовая и кухня, просторные, с превосходно отреставрированными деревянными частями обстановки. На верхнем этаже располагались две спальни и ванная, а также просторная кладовка, которая появилась после последнего ремонта.
Квартирка идеально подходила для холостяка. Более чем идеально, и, пожалуй, обходилась ему дороже, чем следовало бы тратить на квартиру всего для одного человека. Но из второй спальни вышел отличный кабинет, и у него еще осталась уйма места для гостей.
С тех пор как он познакомился с Эмили, гости у него бывали нечасто.
Еще полусонный, Джо неуклюже спустился по лестнице к входной двери в квартиру, и только тогда начал понемногу просыпаться. Мысли об Эмили изгнали из его сознания последние остатки сна, и когда, открыв дверь, он увидел на пороге ее, то ничуть не удивился.
Начался дождь. На Эмили были бордовые шорты и темно-зеленая футболка, она, похоже, натянула их не задумываясь. Ее светлые волосы вымокли от дождя, несколько прядей прилипли к левой щеке. С кончика носа свисала крошечная капелька дождевой воды.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102