Юношей, чьи родители, серьезные работники МИДа, Минфина, Центробанка, ректоры и деканы, чиновники и театроведы — давно уже носят приставку «экс». Юношей, которые имели шансы состояться как минимум в пяти разных областях каждый, но так и не взявшие на себя труд что-то для этого предпринять, предпочитая считать все эти области лишь временным приработком перед серьезным, настоящим занятием. Разменяв весь свой потенциал на написание политических памфлетов в интернет-издания с нулевой посещаемостью, воспитание котов, никому не нужные трактаты по современному искусству и бесконечные пьяные дебаты о будущем страны, в которой, по их уверению, жить они не собираются.
«Валить, валить окончательно и в короткие сроки, например… через полгода» — лейтмотив наших пятничных посиделок, вот уже второй год. И выглядит это так, будто не валят мои приятели лишь потому, что у них не получается убедить в этой необходимости меня. Не то чтобы я настолько привязан к этой стране, просто патриотизм стал моим последним прибежищем, хоть как-то отличающим меня от моих друзей.
Слабая надежда на то, что я, Денис Давыдов, вызывавший зависть у всего курса тем, что Соловьев называл меня самым многообещающим студентом выпуска, по-прежнему не такой, как они, поддерживает течение моей жизни. Жизни, давно превратившейся в привычку. Жизни, в которой все потихоньку стало надоедливой константой — от красного абажура над кухонным столом до жены, которая последние пять лет называет меня «бездарностью, отягощенной гипертрофированным снобизмом», и тем не менее все еще ночует в моей постели. Последний факт я давно уже перестал объяснять тем, что я все-таки не такой, как они. Скорее, мы оба слишком нерешительны, чтобы расстаться, и слишком интеллигентны, чтобы замечать перманентные адьюльтеры друг друга.
Факт семилетнего наличия одной и той же жены — еще одна особенность, отличающая меня от моих друзей. В остальном я — полное им соответствие. Слепок эпохи, живое свидетельство заката интеллигенции, которой больше не платят за сакральное знание того, что общего между Габриэле д'Аннунцио и дадаистами. Точнее, которой больше вообще не платят, предпочитая поддерживать пространные разговоры о поздней Византии и ее сходстве с нынешней Россией. Платят теперь в основном хипстерам.
Кстати, знать бы еще, кто такие хипстеры, но все, у кого ни спрашиваю, точного ответа не дают. Пока я остановился на том, что это люди с плохим образованием и хорошим вкусом, которые спрашивают у Гугла, как пишется слово «тренды», что само по себе пошло, но не мешает им этим трендам соответствовать, получая за это деньги на трех работах.
Я не разбираюсь в трендах, не знаю, какого цвета лосины носят парни в этом сезоне. Более того, я безвозвратно упустил момент, когда трендам еще можно было пытаться соответствовать. Из трех моих работ самой высокооплачиваемой является компьютерная игра «Диабло», в которой из каждого похода в подземные тоннели я приношу тысячи три золота. В конечном счете, по количеству времени «Диабло» — самая затратная работа. И самая результативная (я паладин сто двадцать второго уровня, с тремястами тысячами золота). Все остальное — лишь извлечение средств на покупку алкоголя (курьерство) и поддержание некоторого культурно-прожиточного минимума (еженедельное вываливание духовного багажа в кинообзоры «Афиши»).
Стоит ли говорить, что для моих духовных богатств не хватило бы счетов всех швейцарских банков, вздумай они их у себя разместить, а платят в «Афише» так сказочно, что денег на то, чтобы слетать подписать контракт со швейцарцами, у меня нет и не предвидится.
Так я и живу — счастливо женатый в силу привычки, патриот из духа противоречия, высокодуховный тридцатипятилетний подросток, из последних сил верящий в свой потенциал. Хотя последний измеряется лишь квартирой на Остоженке (потенциально около миллиона долларов) и гениальным киносценарием о том, как в Сколково лучшие умы собирали нано-«Ладу», а случайно получили Ноев Ковчег (потенциально — миллионы долларов сборов, затраты инвестора — всего один миллион).
Конечно, скажете вы, можно продать квартиру в центре и переехать в Бутово, вложив деньги в кино. Но интеллигентные люди не могут жить в Бутово (так говорит мама), поэтому остается мечтать о том, что на каждого талантливого интеллигента всегда найдется свой инвестор с миллионом долларов. Главное — правильно его ждать и мечтать, мечтать о том моменте, когда в финале встречи с очередным мильёнщиком, владельцем оптового рынка, королем бензоколонок или пельменным бароном услышишь: «Знаешь… мне это нравится!»
Что нами движет? Мечта! Так, кажется, говорилось в какой-то модной книге по продюсерскому бизнесу. Обидны, конечно, два факта: вместо того, чтобы творить мечту, приходится работать собственным продюсером, да и мечта стоит всего миллион долларов… — но такие теперь пошли мелочные времена.
Слабое ощущение собственной перспективности все еще позволяет смотреть на этот город свысока. Впрочем, город теперь этого не замечает. Его это, как пишут теперь в интернетах, — Ниибет.
Конечно, такое кино лучше снимать в Штатах. Все говорит в пользу этого выбора. И проще, и все лавры и бонусы достанутся мне, а не жадным инвесторам. А главное, не хочется становиться одним из них — вороватым кинопродюсером, сам-себе-режиссером, коих в отрасли пруд пруди. А придется. «Это город жуликов и проституток, — как говорит мама, — коренные москвичи теперь — только тараканы в подвалах. Все остальные сюда поналетели. Даже комары». Реальность с упорством маньяка доказывает, что все обстоит так, как она говорит, даже еще хуже.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11