Пьеротен вообразил, что управляющий завел интрижку с какой-нибудь очаровательной девицей, квартирующей в доме номер семь по улице Серизе в Арсенальном квартале, но, придя туда, вместо ожидаемой им молоденькой красотки, увидел г-жу Клапар, портрет которой я только что набросал. По самой своей профессии возницам приходится бывать во многих семьях и узнавать многие тайны; но социальной случайности, которую можно назвать помощницей провидения, было угодно, чтобы возницы оставались людьми необразованными и не одаренными наблюдательностью, а значит, и неопасными. Как бы там ни было, Пьеротен и через несколько месяцев не разобрался в отношениях г-жи Клапар и г-на Моро на основании того, что ему удалось увидать у нее в доме. Хотя в то время цены на квартиры в Арсенальном квартале были невысоки, г-жа Клапар жила во дворе, на четвертом этаже особняка, некогда принадлежавшего какому-то вельможе, так как в старину знать селилась на том месте, где прежде стояли дворец де Турнель и дворец Сен-Поль. К концу XVI века знатные семьи поделили между собой обширные пространства, некогда отведенные под королевские дворцовые сады, на что указывают самые названия улиц: Серизе, Ботрейи, Лион и т. п. Квартира, отделанная старинной деревянной панелью, представляла собой анфиладу из трех комнат -- столовой, гостиной и спальни. Выше помещались кухня и спальня Оскара. Напротив входной двери, на лестничной площадке, была дверь в отдельную комнату; такая комната имелась на каждом этаже, в каменном выступе наподобие четырехугольной башни, где помещалась также и деревянная лестница. В этой комнате останавливался Моро, когда ему случалось заночевать в Париже. Складывая корзины в первой комнате, Пьеротен заметил, что ее обстановка состоит из шести стульев орехового дерева с соломенными сиденьями, стола и буфета; на окнах были простенькие суровые занавески. Потом, когда Пьеротен был допущен в гостиную, он увидал там мебель времен Империи, но уже обветшавшую. Впрочем, тут были только те вещи, которые требовались для успокоения домохозяина насчет квартирной платы. По тому, что он видел в гостиной и столовой, Пьеротен составил себе понятие и о спальне. Деревянная панель, покрытая густым слоем клеевой белой краски, замазавшей резные карнизы, рисунки и фигурки, не радовала, а скорее оскорбляла взор. Паркет, который никогда не натирался, был сероватого цвета, как в пансионах. Когда возница заставал супругов за столом, он по тарелкам, стаканам, по всем мелочам сервировки видел, что семья едва сводит концы с концами; правда, столовые приборы были серебряные, но посуда была жалкая, совсем как у бедняков -- блюда, суповые миски с отбитыми краями, с приклеенными ручками. Г-н Клапар ходил в затрапезном сюртуке, в стоптанных ночных туфлях, никогда не снимал зеленых очков, а когда он кланялся, приподнимая затасканную фуражку пятилетней давности, обнажалась его конусообразная голова с жидкими сальными прядями на макушке, которые даже человек с поэтическим воображением не решился бы назвать волосами. Это был бледный субъект, кроткий с виду, а на самом деле, вероятно, деспотичный Г-жа Клапар держала себя дома королевой. По своей невеселой, выходящей на север квартире, из окон которой был виден только дикий виноград, ползущий по стене напротив, да угол двора с колодцем, она расхаживала с таким высокомерным видом, точно никогда не ходила пешком, а всю жизнь разъезжала в роскошных экипажах. Часто, благодаря Пьеротена за услугу, она бросала на него взгляды, которые растрогали бы человека наблюдательного; время от времени она совала ему в руку монетку в двенадцать су. Голос у нее был чарующий. Оскара Пьеротен не знал по той простой причине, что мальчик только недавно кончил коллеж и дома у Клапаров он его не встречал.
А вот вам печальная история, до которой Пьеротен никогда бы не додумался, несмотря на то, что с некоторых пор стал расспрашивать привратницу. Та сама ничего не знала, разве только, что Клапары платят двести пятьдесят франков за квартиру, что прислуга приходит к ним по утрам всего на несколько часов, что постирушку г-жа Клапар иногда делает сама, а письма оплачивает каждый раз , словно она не в состоянии расплатиться за них сразу.
Закоренелых злодеев не бывает, вернее, они бывают, но редко Тем более трудно встретить во всех отношениях своекорыстного человека. Можно обсчитывать хозяина, можно соблюдать во всем свою выгоду, но вряд ли найдется человек, который, сколачивая себе более или менее дозволенными путями капиталец, иногда не проявляет человеколюбия. Пусть это будет из любопытства, пусть из эгоизма, ради разнообразия или случайно, но в жизни у всякого человека есть добрые дела. Пусть он считает их ошибкой, пусть не повторяет; но разок-другой он приносит жертву богине Добра, так же как самый угрюмый человек приносит жертву богине Красоты. Если г-ну Моро могут быть прощены его прегрешения, так уж, верно, за то, что он помогал несчастной женщине, благосклонностью которой в свое время гордился и у которой скрывался в дни опасности. Эта женщина, во времена Директории стяжавшая себе известность связью с одним из пяти калифов на час , вышла благодаря своему покровителю замуж за поставщика на армию, который заработал миллионы, но в 1802 году был разорен императором. Человек этот, по фамилии Юссон, не выдержал неожиданного перехода от богатства к нищете и сошел с ума; он бросился в Сену, оставив красавицу жену беременной. Моро, находившийся в близких отношениях с г-жой Юссон, был в ту пору приговорен к смерти и потому не мог на ней жениться; ему даже пришлось на время покинуть Францию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60