– Ага, конечно. Но помнят все неправильно. Люди начали меняться, я пыталась объяснить Иди, но тут, похоже, все верят, что они и раньше были такими. Еще крепче к телекам прилипли.
– Меняться? В смысле, внешне?
– Угу. Кроме Кули и его приятелей. Теперь они красавчики, а все кругом – уроды. Меня одну не тронули. – Она рассмеялась. – Наверное, решили, что я и так лапушка.
– И ведь получилось, да? Иди теперь спит с Кули. – Он должен был знать правду.
– Ага. Но это не ее вина.
Он не отрывал взгляда от дороги.
– Вот так и живем, – сказала Мелинда. – Все обожают правительство. Иди было некуда деваться. Он ведь за ней так долго ухлестывал…
Эверетт повернулся и встретил пристальный взгляд.
– Ты чего?
– Забавный у тебя видок, – ответила она. – Вроде поправляешься.
– Поправляюсь?
– Да нет, ничего, – сказала она чересчур поспешно. – Ты, наверное, просто питался хорошо, а то все консервы, консервы… Я тоже не голодала. – Она задрала на себе рубашку и запустила пальцы в мех на талии. – Ты вообще-то где шлялся?
– Повидался со старыми друзьями, – ответил он. – Потом расскажу. – Он затормозил у автомобильной стоянки перед торговым центром. – Побудь здесь.
Эверетт торопливо прошел к знакомому магазину комиксов и журналов. Он хотел купить «Плейбой» или «Пентхауз», показать Иди, что красивые фигуры – везде, что рынок устоял против вакавилльского заговора.
Он нашел магазин, но не увидел перед ним стеллажа с журналами для взрослых.
Он обратился к продавцу, человеку нормального телосложения, но с родимым пятном во все лицо – этакий малиновый осьминог, раскидавший щупальца.
– Мы их теперь под прилавком держим, – объяснил продавец. – Элефантизм?
– Что?
– Новый закон, конечно, знаете?
– Новый закон? Я хочу купить «Плейбой».
– Отлично. Но по новому закону вы можете купить выпуск, предназначенный только для вашей категории. Лилипуты смотрят на лилипутов, великаны – на великанов, и так далее. – Он указал на стеллаж за прилавком. Там действительно стояли десять-двенадцать разных вариантов «Плейбоя», все с немыслимыми уродами на обложках.
Продавец окинул Эверетта взглядом.
– А у вас, похоже, элефантизм. – Он бросил на прилавок журнал. С обложки плотоядно смотрела огромная женщина.
– Что вы сказали?
– Гляди, приятель.
Эверетт заметил собственное отражение в витрине магазина. Он был чудовищно толст, щеки обвисли, руки – точно тесто, убегающее из квашни.
– Четыре доллара, – сказал продавец.
– Не совсем то, что нужно, – возразил Эверетт, чувствуя, как его охватывает безнадежность. – Мне нужны фото красивых тел. Как полагается «Плейбою».
– Их, конечно, печатают, – кивнул продавец, – но покупают только правительственные звезды.
– А мне не продадите? Никто не узнает. Это очень важно.
– Приятель, думаешь, одному тебе хочется первосортного товара? Черта с два. Не продам. Не имею права. Самому смотреть "запрещено. А то бы полюбовался, уж поверь. Но эти номера – под замком. И ключи – только у правительственных звезд.
– Что? У покупателей есть ключи, а у тебя нет? И ты думаешь, я в это поверю? Продавец как будто расстроился:
– Ну, они вообще-то не платят. Вообще-то это мы им приплачиваем, чтобы заходили брали журналы. Считается, от этого растет Престиж заведения.
– Бред.
– Но если хочешь на наших посмотреть, почему бы и нет, – обнадеживающе сказал Продавец. – Вот они, в чем мать родила. – Он показал «Пипл», «Роллинг Стоун» и "ТВ-Гид». С обложки «Роллинг Стоун» смотрел Палмер О'Брайен, а на обложке «Пипл» президент Кентман обнимал за плечи Йана Кули. – Живьем они вообще-то получше выглядят, – доверительно сообщил продавец.
– Я не хочу смотреть на ваших, – проговорил Эверетт. – Я хочу смотреть на других пюдей, которые тоже хорошо смотрятся.
– Но ведь это «Плейбой» все-таки, – смущенно сказал продавец. – Они тут все без шмотья. Кому еще надо на них любоваться, кроме них самих?
– Ладно, забудь. – Эверетт пошел к вы-коду, то есть попытался идти. Ничего не вышло – тело стало невероятно тяжелым. Слои плоти гасили любое движение. Пришлось вытечь и хлопнуть на прощание дверью.
Направляясь к стоянке, Эверетт обнаружил, что теперь он вполне соответствует этому городу. Встречных его вид уже нисколько не шокировал. Эверетт стал одним из них. Наверное, вскоре и он влюбится в какую-нибудь правительственную звезду.
Он сунулся в машину – не так-то просто, пришлось лезть через заднюю дверь. Мелинда оглядела его с головы до ног и сказала:
– Поправляешься. Точно.
– Надо отсюда убираться.
– Я ждала, когда ты это скажешь. Ладно, попробуй уломать Иди.
Он завел двигатель, дивясь толщине своих пальцев. Они не чувствовали ни ключей, ни баранки.
– Только не вздумай сказать, что бросаешь ее. Слышишь, пончик?
– Да, – ответил он. – Мы ее заберем.
– И Рэя с Дэйвом. Угу?
Он кивнул.
Пока они ехали назад, наступила ночь. Рэй и Дэйв сидели перед телевизором. Иди тоже. Когда Эверетт шумно проник в гостиную, они повернули головы, но ничего не сказали.
Он обессиленно расплылся в кресле. Иди тихо прошла в кухню и вернулась с пивом, он выпил и погрузился в раздумья, а всех остальных поглотила телепепедача.
Эверетт ждал, когда закончится вечер. Когда мальчиков уложат спать. Но вечер, казалось, растянулся в вечность. Все молчали. И не подходили к нему. Огибали его кресло, точно мину-рогатку. Ему вспомнилось, как Вэнс описывал опухоли, что росли в лос-анджелесских домах.
Наконец Рэй и Дэйв уснули, Мелинда ушла в свою комнату. Упорно молчавшая Иди кивнула и показала на дверь спальни. Он вошел туда вслед за ней, она затворила дверь, забралась на кровать и уселась на подушку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63