– Улыбочка!
Кожа лохмотьями лезет с лица и плечей упырихи. На тыльных сторонах ладоней, которыми она закрыла глаза, вспухают волдыри. Она пятится назад, вываливается за дверь.
Рудольф поднимает с пола ружье. Ждет вспышки, которая высветит мишень в полумраке. Он сделает этот выстрел наверняка. Потом вернется и добьет оглушенного вервольфа.
– И еще раз! – кричит Джейн.
Фоторужье издает сухой щелчок. Заряды вспышки кончились. Рудольф медлит секунду с наводкой.
Ночная гостья превращается в черную воронку смерча. Ввинчивается в газон, выбрасывая фонтан земли. След, который мог бы оставить огромный крот, ползущий у самой поверхности, стремительно удаляется от дома в ночь.
А когда Рудольф, вновь зарядив гарпун, вернулся в гостиную – вервольфа тоже не было. Промозглым мартовским холодом тянуло от выбитого окна.
Охотник повернулся к Джейн, развел руками.
– Ну, вот, кажется, мы, наконец, одни.

24

Ровно в час тридцать Готфрид Шадов вошел в Музей Естественной Истории через остатки парадного входа. Его шофер шествовал рядом, отряхивая с обшлагов штукатурку и каменную крошку. В некоторых аспектах молчаливый гигант, чье происхождение было загадкой даже для Маэстро, был настоящим стихийным бедствием.
– Тебе не следовало ломать стену, – назидательно сказал Шадов. – Достаточно было выбить дверь.
Громадный глаз, устроившийся на плече гиганта, смотрел на Маэстро без понятного выражения. Шадов махнул рукой.
В час тридцать семь они, пользуясь великолепным иллюстрированным путеводителем, добрались до зала Истории Народов Мексики и Центральной Америки.
Здесь их ожидали Коломбина со своим монстром и Арлекин, прицепившийся к люстре.
И громадная, во всю дальнюю стену, статуя индейского бога, не опознанного археологами. Было лишь достоверно установлено, что ему приносили человеческие жертвы.
Шадова не интересовали имена, которые давали этой статуе люди. В его руках было истинное знание.
Перед ним был один из шести последних Привратников. Дверь к запредельному могуществу.
Ключ должен был прибыть с минуты на минуту.

25

В час сорок пять Шадов извлек из кармана жилетки платиновый хронометр с циферблатом из цельной пластинки агата. На черном фоне стрелки в виде человеческих рук отмеряли время, ход планет и астральных светил на специальных шкалах.
– Где же они? – процедил Великий Магистр.
В час пятьдесят две он попытался нащупать Ангелину внутренним зрением. Но не увидел ничего, кроме непроницаемой темноты. Такая картина обычно представала Шадову, когда утомленная фрау-вампир набиралась сил в своем гробу, полном баварской земли.
Ровно в два часа он услышал вой сирен – к музею съезжались полицейские машины.
В два часа четыре минуты к ним явился гость.
Но совсем не тот, которого ожидал Маэстро Шадов.

26

– Не дергайся, – сказала Джейн. – Я должна промыть царапину.
Рудольф сидел на стуле посреди кухни. Ружье, которое, оказывается, имело собственное имя – Волчий Убийца – лежало рядом на столе.
Джейн, используя коньяк в качестве антиспетика для Рудольфа и успокоительного для себя, занималась лицом охотника.
– Вот так. Теперь над бровью.
Глаза Рудольфа были рядом. Слишком близко, чтобы лгать.
– Зачем вам понадобилось использовать меня? – спросила она, осторожно проводя ваткой, смоченной в коньяке, вдоль глубокой царапины.
– Использовать? Тебя? – он сжал челюсти.
Сильные мужчины легко переносят большую боль и приходят в ярость от маленькой. Рудольфу стоило больших усилий не дергать головой.
– Да. Как приманку. Ведь это Дедстоун сделал так, что Фуллер послал меня к этому маньяку, Шадову?
– Это так, – не стал отпираться Рудольф. – Нам было нужно, чтобы Шадов сделал следующий ход. Выдал себя. Все как в охоте на кобру – кто первый дернулся, проиграл.
– И вы вовлекли меня. Мило, – теперь Джейн вытирала грязь и кровь с его щек. – Это ставит вас на одну доску с вашими врагами, разве нет?
– Возможно. Пусть мы на одной доске. Ведь это война. Здесь не выбирают оружие.
– Значит, выбора нет вообще?
– Почему же? – он заглянул ей в глаза, и у Джейн запульсировало в животе. – Есть линия, которая разделяет их и нас. Линия между тем, что мы есть и чем мы можем стать. Если поддадимся соблазну бросить все и служить только своим прихотям. Мы выбираем каждую секунду, по какую сторону этой линии находиться. Ты видела, на что похож выбор Люпионе. Но кто скажет, что наш выбор лучше?
– А где проходит эта линия? – пальцы Джейн скользили по лицу Рудольфа, как будто пытаясь запомнить его вслепую.
– Вот здесь, – Рудольф положил ей руку на грудь. – В твоем сердце.
Второй рукой он поднялся вверх, по ее бедру. Его большой палец лег в ложбинку между ягодиц, указательный и средний легко проникли в нее.
Долгую минуту он любил ее одними руками, не отпуская взглядом глаза Джейн. Задыхаясь, она сбросила халат, стянула через голову ночную рубашку.
Он дал ей сесть на себя сверху. Выгнулся на стуле, проникая в нее. Так глубоко и сильно, что можно было поверить – теперь и навсегда.
Если бы двигаясь в ритме их общего сердцебиения, она не видела его глаза. Не видела серую печаль по тому, что уходит, не начавшись.
Слишком близко, чтобы лгать. Даже самой себе.
В конце, обнимая его за шею, она беззвучно заплакала.

27

– Сколь неожиданная встреча, – развел руками Шадов.
Паровое кресло профессора Дедстоуна вкатилось в зал, сверкая металлическими поверхностями и лезвиями на осях колес. Рессоры с шорохом терлись о мраморный пол, мотор коляски гудел.
– Но не столь уж приятная, не так ли?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19