– поморщился Маг.
– Жестокость?! – Лицо тирана побагровело до свекольно-красного оттенка. – Казни своего лучшего друга за то, что он пытался отравить тебя, – и посмотрим, каким станешь ты, бог!
Он замолчал, его сжатые в кулаки руки затряслись.
– После этого прошло еще сорок лет, – напомнил Маг. – И все это время в твоей стране лились реки крови, люди сотнями умирали от голода и пыток. Нет несчастья, которое заслуживало бы такого мщения.
– Это было не мщение, – дернул головой тиран. – Это была необходимость. Вся страна, все люди были распущены и развращены длительным безвластием. Никто не хотел работать, все воровали, преступники обнаглели. Если я отдал указ рубить руку за малейшее воровство – то не потому, что стране не нужны были эти руки. Да, я ввел суровые наказания за ничтожные проступки, но не столько для того, чтобы покарать виновных, сколько для того, чтобы остановить остальных. И я своего добился. Мои наследники еще поблагодарят меня за это.
– А казнь сотен военнопленных?
– Я не мог оставить их в живых. Государство было слишком истощено войной, поэтому их нельзя было ни освободить, ни оставить рабами внутри страны. Лучше бы ты, бог, оценил, что я все-таки сумел выиграть эту войну. Были дни, когда я сам не верил в победу. Лучше бы ты оценил, что соседи уже пятнадцать лет не воюют с нами.
– Но сам ты – после той победы ты еще не раз ходил на них войной.
– А что мне оставалось делать? – Тиран взглянул на него в упор. – Порабощай – или поработят тебя, предавай – или предадут тебя, убивай – или убьют тебя. Выбирай одно из двух – середины нет. Разве это не ваши, не божеские законы? Я сделал свой выбор давно, когда пришел к власти. И каждый раз, достигая успеха, я благодарил за это вас, богов.
– Нет, это не наши законы. – Маг отрицательно покачал головой. – Это ваши, человеческие законы. Ты стоишь на вершине власти – и ты мог бы изменить их.
– Нет, – возразил тиран. – Если бы я мог, я изменил бы их. Но я не мог. Значит, это ваши законы – человеку не под силу изменить предначертанное богами.
Оба замолчали, думая каждый о своем. Наконец Маг поднял голову. Властитель почувствовал его движение и тоже взглянул на него. В маленьких черных глазках не отражалось ни страха перед божеством, ни мольбы о снисхождении.
– Я ухожу, – сказал Маг. – Я понял, что ты уже несешь свою кару.
Не дожидаясь ответа, он растворился в воздухе. У него было второе поручение, как он надеялся, более приятное. Вознаградить святого.
Это была неглубокая пещера у подножия горы. Естественного происхождения, но доработанная человеческими руками до пригодного к проживанию состояния. На плоском камне у пещеры сидел тощий, нищенски одетый старик, лысая голова которого составляла забавное сочетание с длинной белой бородой, невольно наводя на мысль, что растительность с макушки отшельника в один прекрасный день надумала переселиться на его подбородок.
Старик вкушал трапезу. На разостланной перед ним тряпице лежал черный сухарь и несколько сушеных акрид – местной разновидности кузнечиков, собранных отшельником в прибрежных кустах протекающей поблизости реки. В кривобокой, тщательно отмытой деревянной миске поблескивала родниковая вода. Отшельник обмакивал сухарь в воду, а затем обсасывал размокший верхний слой, помогая себе беззубыми деснами.
На ведущей к пещере тропинке замаячила человеческая фигура. Опять кто-то из этих паломников, этих поклонников, от которых не было покоя. Странно, однако, что он увидел пришельца раньше, чем услышал его шаги. Зрение старика ослабло за последние годы, но слух никогда еще не подводил его.
Приблизившись, фигура превратилась в нищего бродягу – высокого белокурого парня в стоптанных сандалиях и подпоясанной веревкой рубахе под поношенным плащом. Этот, конечно, пришел не поговорить о возвышенном, а посмотреть, нельзя ли чем-нибудь поживиться у святого отшельника. Старик окинул его неодобрительным взглядом и вернулся к своей трапезе.
– Добрый день, святой человек, – обратился к нему бродяга.
– Добрый день, – с достоинством ответил старик.
– Радуйся, отец, небеса увидели твое благочестие, – улыбнулся бродяга, – и решили вознаградить тебя. Говори же, какую ты хочешь себе награду?
Старик нашел его шутку возмутительной, но проявил сдержанность.
– Кто ты такой, чтобы обещать другим небесные дары? – Он сдвинул брови, совсем немного, только чтобы поставить зарвавшегося шутника на место.
– Я? – переспросил Маг. – Бог.
Это было уже слишком, но старика было нелегко вывести из себя.
– Разве так выглядят боги? – сказал он. – Они прекрасны и светлы ликом, они являются в сиянии огня небесного, а не такими оборванцами, как ты.
– Если бы я судил по одежде, то никогда не назвал бы тебя святым, – сказал Маг. – Ты такой же оборванец, как и я. Даже хуже. В обличье, какое ты описал, и дурак узнает бога, но я надеялся встретить здесь мудреца, который различит божество под любой одеждой.
Обычный бродяга так говорить не мог. Неужели…
– Прости мне темноту и невежество, владыка, – осторожно сказал старик. – Но мне было бы легче поверить твоим словам, если бы ты явился мне в истинном облике.
– Сколько же веков я занимаюсь тем, что прощаю людям темноту и невежество, – вздохнул Маг. – Сколько же веков мне еще предстоит этим заниматься… Но как не простить святого человека, если я прощаю грешников?
Он на несколько мгновений принял свой подлинный облик. Юноша со снежно-белыми волосами, в малиновом плаще и белой, подпоясанной веревкой рубахе до колен, появился перед стариком, но тот смотрел сквозь него и недоуменно щурился – куда же вдруг исчез этот странный бродяга?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131