– Я всегда хотела серьезно заняться живописью.
– А я буду продолжать изучать физику, просто так, для себя. И займусь музыкой, и буду писать… – Я обернулся к Мэригей. – Или еще чем-нибудь займусь, как нам рассказывал сержант на Старгейте.
– Присоединишься к Новому Возрождению, – сказал Майк безжизненным тоном и раскурил трубку. Это был настоящий табак, и по комнате распространился восхитительный запах.
Он, видимо, заметил, как я на него смотрю голодными глазами.
– Ну что из меня за хозяин! – Он извлек несколько листиков бумаги из кисета и ловко свернул сигаретку: – Держи. Мэригей, ты будешь?
– Нет, спасибо, Майк. Если с табаком действительно так туго, то я лучше не буду снова привыкать.
Майк кивнул, попыхивая погаснувшей было трубкой.
– Да, ничего хорошего. Лучше тренировать психику научиться расслабляться и без табака.
Я закурил свою тоненькую сигарету. Хороша.
– На Земле ты ничего лучше не достанешь. И марихуана у нас тоже лучше, от нее голова так не мутнеет. Вошла мама и присела с нами.
– Обед будет через несколько минут готов. Майк опять критикует наши порядки, я слышала.
– Разве я не прав? Пара сигарет с земной «травой» – и ты зомби.
– Кто это «ты»? Ведь ты сам не куришь ее?
– Ладно, ладно. Послушный мальчик не перечит мамочке.
– Когда она права, – сказала мама совершенно, однако, без улыбки. – Так! А вы, детки, любите рыбу?
И заговорили на совершенно безопасную тему – о том, какие мы голодные, и потом сели вокруг блюда, на котором лежал громадный лютеанус, к нему был подан рис. Первая настоящая еда, которую нам с Мэригей довелось отведать за последние двадцать шесть земных лет.

Глава 8

Как и все остальные, на следующий день я давал интервью на стереовидении. Полное отчаяние. Комментатор:
– Сержант Манделла, вы, судя по наградам, один из самых бравых солдат в ИСООН.
– Это точно, мы все получили по пригоршне планок, еще на Старгейте.
– Вы участвовали еще в знаменитой кампании «Альфа-0», первой настоящей битве с тельцианами, и вот сейчас как раз вернулись из рейда к Йод-4.
– Э-э, не совсем так, мы… Комментатор:
– Прежде чем мы расскажем о кампании «Йод-4», наши зрители очень хотели бы услышать ваши личные впечатления о столкновении с тельцианами, так сказать, лицом к лицу. Жуткие они существа, не правда ли?
Я:
– В общем, да. Наверное, вы видели снимки. Единственное, что на них плохо видно, – это фактура покровной ткани. Кожа у них морщинистая, как у ящериц, и бледно-оранжевого цвета.
Комментатор:
– А как они… пахнут?
– Пахнут? Понятия не имею. В боекостюме можно чувствовать только собственный запах. Комментатор:
– Ха-ха, понимаю. Но мне хотелось бы вот что узнать: что вы чувствовали, вы лично, когда первый раз увидели противника… Испуг, отвращение, ненависть – что именно?
– Ну, сначала я был испуган, и отвращение тоже чувствовал. Это еще до боя, когда над нами пролетел одиночный тельцианин. Во время же боя мы находились под воздействием постгипнотического внушения – его нам сделали на Земле, и ключевая фраза приводила внушение в действие, – и я испытывал только искусственную ненависть.
– Вы их презирали и сражались немилосердно.
– Правильно. Мы истребили всех до одного. Хотя они и не пытались сопротивляться. Но когда нас освободили от воздействия внушения… мы сами не могли поверить, что это мы сделали. Четырнадцать человек сошли с ума, все остальные еще неделю сидели на транквилизаторах.
– Понимаю, – рассеянно сказал комментатор и бросил взгляд куда-то в сторону. – Скольких убили вы лично?
– Пятнадцать, двадцать, не знаю, ведь я уже говорил, мы сами себя не помнили. Это было истребление.
В течение всего интервью комментатор как-то странно повторял сам себя и держался несколько скованно. Вечером, уже дома, я понял, в чем было дело.
Мэригей и я сидели перед стереокубом вместе с Майком. Ма отправилась к дантисту по поводу нескольких вставных зубов (считалось, что дантисты в Женеве лучше, чем американские). Мое интервью показывали по программе «Калейдоскоп», втиснули ее между документальным фильмом о лунных гидропонных оранжереях и концертом какого-то человека, утверждавшего, что он может сыграть «Двойную фантазию ля мажор» Телемана на губной гармошке. Мне было интересно узнать, смотрит ее еще кто-нибудь на целой Земле.
Что ж, интересно было посмотреть на гидропонные оранжереи, и парень играл на гармошке виртуозно, но между ними встряло интервью, и это была сплошная липа.
«Комментатор:
– А как они пахнут?
Я:
– Ужасная вонь, смесь гниющих овощей и жженой серы. Запах проникал в боекостюм сквозь фильтр».
Все стало ясно – он заставлял меня говорить и говорить, чтобы набрать побольше материала, на основе которого они потом и синтезировали мой голос.
– Черт побери, кто им позволил такое делать? – спросил я Майка, когда спектакль закончился.
– Не обижайся на этого парня, – сказал Майк, следивший за расчетверившимся образом музыканта, дувшего в гармоники. – Все средства информации подлежат цензуре ИСООН. Уже десять или двенадцать лет, как Земля не получает объективных репортажей о войне. Хорошо, что они не подставили актера вместо тебя.
– А на Луне как, лучше?
– Официальная информация ничем не отличается от земной. Но так как все связано с работой в ИСООН, легко определить, где прямая подделка фактов.
– Они полностью вырезали часть, где я говорю про внушение.
– Понятно. – Майк вздохнул. – Им нужны герои, а не марионетки.
Интервью с Мэригей показывали в программе следующего часа, и с ней сделали то же самое. Каждый раз, когда она на самом деле говорила что-то против армии или войны, камеры переключались на женщину, бравшую интервью, а искусственно созданный голос Мэригей возвещал очередную несуразицу…
ИСООН оплачивали полностью пятидневное пребывание в Женеве, и мы решили начать познавать новую жизнь на Земле прямо здесь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73