Если же он проводится, то не средневековыми методами, а с помощью хирургического скальпеля и дезинфецирующих средств.
Раздел II Нательная живопись
От швейной иглы до электрической бритвы
Нательные рисунки с использованием красящих веществ, вводимых под кожу, появились в Европе в начале XIII века. Их использовали балаганные артисты, демонстрируя перед публикой разукрашенное тело. Затем татуировки перекочевали в цирковое искусство с той же целью. Необычное художество имело такой успех, что через несколько десятилетий оно воспринималось как нормальное явление. Предприимчивые парижане первыми открыли мастерские по нанесению татуировок. Мастера сами изготовляли красящее вещество, которое вводилось клиенту под кожу за умеренную плату.
Предполагают, что родина татуировки — Гаити, где племена отмечали нательными символами совершеннолетия, юбилеи, половую зрелость. Импортировал ритуальную достопримечательность мореплаватель Кук. Слово «татуировка» произошло от полинезийского «тату» («рисунок»). Нательная символика использовалась уголовным миром как средство связи и носитель информации. Татуировка стала своеобразной визитной карточкой преступника, которую трудно испортить, а еще труднее потерять.
По наколкам блатари делили мир на «своих» и «чужих», на воров и фраеров. В нательной символике закладывались криминальное прошлое, число судимостей, отбытый или назначенный по судебным приговорам срок, воровская масть, отношение к административным органам, склонности, характер, национальность, вероисповедание, сексуальная ориентация, место в уголовной иерархии и даже эрудиция.
В прошлом веке уголовная полиция европейских стран, в том числе и России, начала изучать нательную символику преступников, формировать каталоги татуировок и проводить их анализ. Но тогда наколки воспринимались лишь как внешние приметы. В начале XIX века сыщик уголовной полиции Парижа Э. Видок предложил систему идентификации преступника, построенную на особых приметах. Была создана картотека на парижский криминалитет с указанием фамилий, биографий, кличек, адресов, преступных связей и внешних особенностей. Тогда же в Сюрте (службе криминальной безопасности) появился художник-криминалист, который делал наброски с лиц уголовников. За двадцать лет службы Видоку и его подчиненным удалось накопить более четырех миллионов карточек. Примечательно, что сам Эжен Видок в прошлом был преступником.
Новый виток в развитии идентификации произошел в середине прошлого века, когда в брюссельской тюрьме впервые принялись фотографировать осужденных преступников и вносить их в картотеку. Настоящую же революцию в криминалистике провел Альфонс Бертильон. Он предложил измерять подследственных (существовало одиннадцать различных измерений), брать отпечатки пальцев и ввести «словесный портрет».
Ч. Ломброзо, работая врачом в одной из тюрем Италии и создавая психологические портреты заключенных, одним из первых отметил автобиографичность наколок. Наблюдения итальянского криминолога вошли в его знаменитый альбом уголовных типажей. Ломброзо считал, что по нательным узорам (впрочем, как и по всем человеческим деяниям) можно судить о личности их владельца.
Толкование татуировок становилось для полиции обычным инструментом в борьбе с преступностью. Но мгновенной отдачи не было и быть не могло. На изучение нательной живописи требовались десятилетия, и к новому направлению постепенно охладели. Его отнесли к разряду кабинетных теорий. Полиция лишь регистрировала татуировки, относясь к ним, как к обычным особым приметам преступника. Каталогом пользовались, когда нужно было установить личность погибшего, идентифицировать или опознать преступника, объявить розыск и т. д.
Начиная с 30-х годов в Советском Союзе ситуация несколько изменилась. Татуировки были вынуждены изучать, потому что они стали своебразным орудием уголовного мира. Ни в одной стране мира зэки не были настолько сине-фиолетовыми, как у нас (конкурировать с ними могли лишь японские якудзи или воины китайских триад). Корни этого феномена кроются там же, где и корни всей тюремно-лагерной субкультуры. Еще пять-шесть лет назад криминалисты из Америки, Германии, Франции скептически относились к каталогам татуировок и снисходительно отказывались от информационной помощи в этом вопросе.
Сегодня СНГ успешно проэкспортировало преступность в Западную Европу и США. В структурах криминальной полиции многих стран созданы «русские отделы», призванные бороться с «четвертой волной». В русских кварталах наступило время отстрелов, и полицейские чины все чаше натыкались на трупы с характерным нательным рисунком или на расписанного с ног до головы вымогателя, прошедшего «лагерные университеты» в России. Волей-неволей пришлось заняться изобразительным искусством блатного мира.
Всю информацию о татуировках МВД попыталось вложить в несколько иллюстрированных каталогов и рекомендации к ним. Это наследие издавалось, хранилось и использовалось под грифом «ДСП» — для служебного пользования. Лишь в начале 90-х годов несколько сотен татуировок стало достоянием неискушенных граждан, появившись в массовых изданиях благодаря творческому усердию российских офицеров-криминалистов Бронникова, Болдаева, Дубягина и др., изучавших нательную живопись десятки лет и имевших в своих частных коллекциях не одну тысячу рисунков и фотоснимков.
Распространение клейма на теле преступников началось по инициативе государственных органов много веков назад. Отличительный знак обычно наносился на лицо (у женщин — на грудь или плечо) и мало чем напоминал произведение искусства.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98