Барсим принес кресло для мага.
– Угощайся абрикосами, – предложил Крисп. – Только скажи сперва, что привело тебя сюда в столь поздний час. Сейчас уже около полуночи. Неужели Диген наконец-то отправился в лед?
К его удивлению, Заид ответил совсем другое:
– Нет, ваше величество, по крайней мере, мне об этом неизвестно. Мое известие касается вашего сына Фостия.
– Ты отыскал способ развязать Дигену язык? – нетерпеливо спросил Крисп.
– Опять-таки нет, ваше величество. Как вам известно, до сих пор мне не удавалось установить источник той магии, что скрывала его младшее величество от моих поисков. Уверяю вас, мои неудачи происходили не от недостатка усердия. До сегодняшнего дня я назвал бы их причиной недостаток мастерства и знаний.
– До сегодняшнего дня? – уточнил Крисп.
– Как вы знаете, ваше величество, моя жена Аулисса – дама весьма решительная. – Заид коротко и самоуничижительно усмехнулся. – Решительности у нее хватает на нас обоих.
Яковизий потянулся было к стилю, но передумал. Крисп восхищался красотой и целеустремленностью Аулиссы, но всегда помнил, что она жена мага, а не его собственная. Впрочем, эта семейная пара жила счастливо уже многие годы.
– Продолжай, прошу тебя, – сказал Крисп.
– Да, ваше величество. Так вот, Аулисса, видя, как я расстраиваюсь из-за того, что не могу преодолеть барьер, возведенный фанасиотским волшебником для того, чтобы замаскировать местонахождение Фостия, посоветовала мне испытывать этот барьер на прочность в разное время и разными способами – в надежде, что я сумею выяснить его природу в тот момент, когда он может ослабеть. Не имея более продуманных собственных вариантов, я последовал ее плану, и сегодня он увенчался успехом.
– Воистину хорошая новость, – сказал Крисп. – Я в долгу перед тобой и Аулиссой. Когда вернешься домой, скажи ей, что моя благодарность будет выражена не только словами. А теперь, ради благого бога, скажи наконец, что ты узнал, пока я не встал и не вырвал это из тебя силой.
Яковизий рассмеялся и написал: «Пустая угроза, чародейный господин. Ни я, ни Крисп сейчас не сможем встать – ради чего угодно и в любом смысле.»
Заид нервно улыбнулся.
– Вы должны понять, ваше величество, что я не сломил этот барьер, а лишь заглянул через проделанную в нем дырочку, если выразить мои магические действия обычными словами. Но вот что я могу сказать с уверенностью: барьер возведен при помощи магии, относящейся к школе, вдохновляемой верой в Четырех Пророков.
– Вот как? – произнес Крисп. Брови Яковизия также красноречиво выразили его удивление. – Значит, ветер дует из тех краев, верно? Я такого не ожидал, скажу я вам. А зная, как возведен барьер, ты теперь сможешь сквозь него пробиться?
– Это еще предстоит выяснить, – ответил Заид, – но теперь я смотрю на такую попытку с большей надеждой, чем прежде.
– Рад за тебя! – Крисп извлек кувшин с вином из ведерка со снегом и обнаружил, что тот почти пуст. – Барсим! – позвал он. – Я собирался завершить наш ужин, но выяснилось, что нам нужно еще вина. Принеси еще кувшин, а заодно чашу для Заида и для себя. За такие хорошие новости надо выпить.
– Я лично обо всем позабочусь, ваше величество, – пообещал Барсим, и претворил слова в дело.
Время от времени ветер швырял горсть мокрого снега на соломенную крышу каменного домика. В очаге горел огонь, но холод оказался сильнее. Фостий потер онемевшие от стужи руки.
Священник – тот самый, что проповедовал в главном храме Эчмиадзина в день Зимнего солнцеворота, – поклонился супружеской паре средних лет, сидящей рядом за столом, за которым они, несомненно, ели уже много лет. На столешнице лежал ломтик черного хлеба и стояли две чашки вина.
– Мы собрались здесь сегодня с Лаоником и Сидериной, дабы отпраздновать их последнюю трапезу, их последнее соприкосновение с материальным миром и начало их нового путешествия на светлом пути Фоса, – произнес священник.
Кроме Фостия, Оливрии и Сиагрия,в домик набилась толпа друзей и родственников, среди которой легко было различить двух сыновей и дочь супругов и двоих братьев Лаоника. Все, включая Лаоника и Сидерину, выглядели счастливыми и гордились происходящим.
Фостий тоже выглядел счастливым, но во дворце он давно научился напускать на лицо нужное выражение. По сути же, он даже не знал, что и думать. Сидящие за столом мужчина и женщина были явно в здравом рассудке, и им столь же явно не терпелось начать то, что они считали последним шагом земного существования и первым шагом к небесам. «Ну как я должен к этому относиться, – гадал Фостий, если сам никогда не сделаю такой выбор?»
– Помолимся, – сказал священник. Фостий склонил голову и очертил на груди солнечный круг. Все начали нараспев произносить молитву Фосу. Фостий, как и тогда в храме, почувствовал, что молитва звучит более трогательно и искренне, чем когда-либо в столичном Соборе. Эти люди молились от чистого сердца.
С таким же пылом прозвучали и фанасиотские гимны. Фостий знал их не столь хорошо, как остальные собравшиеся; он спотыкался на словах, но подхватывал через строчку-другую. Мелодии гимнов были другими – правда, некоторые одолжены у ортодоксальных гимнов, – но вложенный в них смысл оставался тем же: любовь к благому богу превыше всего, следующий мир важнее этого, а всякое земное удовольствие проистекает от Скотоса, и его следует избегать.
Повернувшись к Лаонику и Сидерине, священник спросил:
– Готовы ли вы отбросить злобность этого мира, сосуда темного бога, и отправиться к свету во владения божьи по ту сторону солнца?
Супруги переглянулись, руки их соприкоснулись.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153