Маленький человечек думал не о том, что ему придется сразиться с шестью десятками коварных и опасных в бою краснокожих, а о том, где ему отмечать смерть новых жертв своей ненасытной мести.— И скольких же вы собираетесь уложить? — спросил я.— Пока и сам не знаю. Двоих или троих укокошу наверняка, а остальные, вот ведь незадача, разбегутся при виде двадцати или тридцати белых.Как я понял, Сэм тоже рассчитывал на помощь пассажиров поезда.— Главное, — заметил я, — узнать, на какой поезд они хотят напасть. Нам нельзя ошибаться.— Гм, подождите минутку, дайте мне пораскинуть мозгами. Если принять во внимание время и то, где они хотят устроить засаду, им вздумалось захватить поезд из Маунтин Видимо, имеется в виду современный город Юнион-Сити /штат Калифорния/.

, и это меня удивляет. Поезд, идущий с Востока, везет всегда такие товары, от которых у любого краснокожего разбегаются глаза, в то время как с Запада не везут ничего, кроме пассажиров. Придется нам расстаться и пойти вдоль железной дороги в разные стороны.— Мы обязательно так и поступим, если не сумеем узнать, откуда и в какое время ходят здесь поезда.— Может, вам еще представить точное расписание? Я столько лет прожил на белом свете, но еще ни разу не решился сесть в деревянную клетку, которую именуют вагоном и где даже неробкий человек от страха не знает, куда ему девать ноги. Я предпочитаю путешествовать по прерии верхом на моей Тони. А куда же подались остальные индейцы?— Не знаю, я видел только их лошадей, но, думается, они точно знают, когда появится поезд, и примутся за дело только ночью, иначе мы бы уже услышали, как они стучат по рельсам. До сумерек осталось каких-то полчаса. Как только стемнеет, мы разыщем их и все разузнаем.— Хорошо, пусть будет по-вашему.— Один из нас останется и глаз не будет спускать с железной дороги. Наверняка краснокожие разберут путь неподалеку от лошадей, чтобы в случае осечки побыстрее унести ноги.— Совсем не обязательно, Чарли. Они уверены в том, что дело выгорит, и не станут держаться за лошадей.— Нам придется быть настороже на тот случай, если индейцы вышлют разведчиков, чтобы проверить, все ли спокойно в окрестностях.— Не беспокойтесь, нас они врасплох не застанут. Посмотрите на мою Тони, я никогда не привязываю ее и не стреноживаю, и это умнейшее животное всегда предупреждает меня о приближении чужака. Ваш мустанг фыркает, когда чует индейца?— Да.— А моя Тони — нет. Подкрадывающийся краснокожий тоже может услышать фырканье, и тогда он поймет, что вы знаете об опасности. Поэтому я отучил мою Тони фыркать, и она у меня, умница, все прекрасно поняла. Я всегда пускаю ее пастись на свободе, а она, учуяв чужака, подходит и тычется в меня носом.— А если она ничего не учует?— Не обижайте ее, сэр. Сегодня ветер дует со стороны индейцев, и я разрешу вам пристрелить меня на месте, если Тони не учует их за тысячу шагов. Кроме того, учтите, что эти негодяи обладают орлиным зрением и заметят вас издалека, даже если вы влезете на насыпь и притворитесь шпалой. Поэтому спокойно сидите здесь, Чарли.— Так уж и быть, поверю вашей Тони. Я, правда, знаком с ней только один день, но уже успел убедиться, что стоит она многого.Я тоже растянулся на траве, вытащил сигару собственного изготовления и закурил. У Сэма сначала широко открылись глаза, затем так же широко раскрылся рот, раздулись ноздри, жадно втягивая запах табака, а лицо расплылось с восторженной улыбке. Вестмену редко выпадает счастье побаловать себя хорошим табаком, может быть, именно поэтому многие из них предаются курению с подлинной страстью.— Великолепно!.. Чарли, неужели у вас есть сигары? — спросил Сэм, сглатывая слюну. Его пальцы задвигались, словно он уже держал в них сигару.— Ну, конечно, осталась по меньшей мере дюжина. Не хотите ли закурить?— С удовольствием! Вот уважили старика, так уважили. Теперь я ваш должник.Он закурил и по индейскому обычаю втянул дым не в легкие, а проглотил, а затем тоненькой струйкой выпустил его через рот из желудка. На его лице было написано неземное блаженство, словно он попал в рай.— К черту краснокожих и все поезда! Мне нет до них дела. Вот это удовольствие! Хотите, я отгадаю марку сигары?— Попытайтесь. Вы хороший знаток табака?— Еще какой!— Ну и?..— Гусфут из Виргинии или Мэриленда.— Нет.— Неужели? Не может быть, чтобы я ошибся. Это не что иное, как гусфут. Я прекрасно знаю его вкус и аромат.— Нет.— В таком случае это бразильская легитимо.— Вы опять ошиблись.— Кюрасао из Баии?— И снова мимо цели.— Тогда что же это такое, черт подери?!— Посмотрите повнимательнее на саму сигару.Я достал новую сигару и принялся аккуратно лист за листом ее разворачивать.— Чарли, вы с ума сошли! Как можно портить сигару? Да любой траппер отвалит вам за нее пять бобровых шкурок, а если давно не курил, то и все восемь.— Не волнуйтесь, через два-три дня я получу новую партию.— Через два-три дня? Новую партию? Откуда?— Мне их пришлют с моей фабрики.— Что? У вас есть фабрика?— Да.— Где?— Там, — ответил я, показывая на моего мустанга.— Чарли, не шутите со мной.— А я и не шучу.— Не будь вы Олд Шеттерхэндом, я был подумал, что вы с ума спрыгнули.— Да поглядите же вы на табак.Сэм Гаверфилд долго крутил в пальцах листья, нюхал их, пробовал даже жевать и в конце концов заявил:— Это зелье мне совершенно незнакомо, но вкусом и запахом сигара очень хороша.— А теперь я покажу вам мою фабрику.Я подошел к мустангу, ослабил подпругу и достал из-под седла плоский сверток. Развернув его, я обратился к Сэму:— Посмотрите, что там внутри.Сэм недоуменно глядел на горсть листьев.— Чарли! Вы что, принимаете меня за дурака?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21