Уши у нее были длинные и тонкие, ноздри высокие, раздутые, грива и хвост шелковистые.— Великолепно! — невольно вырвалось у меня.— Скажи «машалла»! — попросил меня шейх, ибо арабы очень суеверны к сглазу.Если кому-то что-либо понравится, тот говорит: «Машалла!» — когда не хочет вызвать сильное неудовольствие.— Машалла! — сказал и я.— Поверишь ли, я на этой кобылке гнал диких ослов Синджара, пока они не падали?— Быть того не может!— Клянусь Аллахом, это правда! Они могли бы подтвердить это!— Да, да, подтверждаем! — закричали арабы.— Эту кобылу я отдам только вместе с жизнью, — заявил шейх. — Какая другая лошадь тебе нравится?— Вот этот жеребец. Посмотри на его сложение: сколько симметрии, сколько благородства; какая редкая окраска: черное, переходящее в голубизну.— Это еще не все. У жеребца есть три высочайших добродетели хорошей лошади.— Какие?— Быстрота ног, смелость и долгое дыхание.— По каким признакам ты это узнал?— Волоски на крупе закручиваются — это показывает, что конь быстроног. Они закручиваются в основании гривы — это показывает, что у него долгое дыхание. Они закручиваются посреди лба — это показывает, что он обладает огненной отвагой. Он никогда не сбросит всадника, а пронесет его хоть сквозь тысячный строй врагов. Ты когда-нибудь сидел на такой лошади?— Да.— А! Тогда ты очень богатый человек.— Это мне ничего не стоило — то был мустанг.— Что такое мустанг?— Дикая лошадь, которую надо сначала поймать и обуздать.— Купил бы ты этого вороного жеребца, если бы я тебе его предложил?— Я купил бы его сразу.— Ты можешь его заслужить!— Это невозможно!— Да. Ты получишь его в подарок.— На каких условиях?— Если ты сообщишь нам точные данные о том, где соединятся обеиды, абу-хаммед и джовари.Я чуть не воскликнул «ура!». Цена была высокой, но конь — еще дороже. Не раздумывая, я спросил:— Когда тебе надо получить это известие?— Когда ты его сможешь доставить.— А когда я получу коня?— Когда вернешься.— Ты прав. Раньше мне нельзя требовать, но тогда я не смогу выполнить твое поручение.— Почему?— Осуществление твоего плана, возможно, зависит от того, что подо мною будет конь, на которого я смогу всегда и во всем положиться.Шейх уставился в землю.— Ты знаешь, что в таком предприятии очень легко потерять коня?— Знаю, но это зависит также от всадника. Если я поеду на таком коне, не найдется человека, который смог бы поймать меня или животное.— Ты так хорошо ездишь верхом?— Я езжу не так, как вы; сначала я должен приучить к себе лошадь шаммаров.— Так мы превосходим тебя!— Превосходите?.. А стрелки вы хорошие?— Скача галопом, мы подстреливаем голубя.— Хорошо. Одолжи мне коня и пошли за мной десяток воинов. Я удалюсь не больше чем на тысячу длин копья от твоего лагеря и дам разрешение стрелять в меня, когда им только захочется. Они не попадут в меня и не поймают.— Ты шутишь, эмир?— Нет, я говорю серьезно.— А если я тебя поймаю на слове?— Хорошо!Глаза арабов сияли от удовольствия. Конечно, каждый из них был превосходным наездником. Им очень хотелось, чтобы шейх принял мое предложение.А тот все еще нерешительно рассматривал землю перед собой.— Я знаю, какие мысли тревожат твое сердце, о шейх, — сказал я ему. — Посмотри на меня. Расстанется ли человек с таким оружием, какое ношу я?— Никогда!Я снял с себя ружье и положил его к ногам шейха.— Смотри, вот я кладу ружье к твоим ногам в залог того, что я не пришел похитить у тебя коня, а если и этого еще недостаточно, то пусть залогом станет мое слово, а также мой друг, остающийся здесь.Успокоенный шейх улыбнулся.— Итак, будет десять человек?— Да, а то и двенадцать и пятнадцать.— И они могут стрелять по тебе?— Да. Если я буду убит, их не следует упрекать. Выбирай среди своих воинов лучших стрелков!— Ты смел, эмир!— Ну, это преувеличение. Они могут скакать, как и куда им захочется, чтобы поймать меня или сразить пулей.— Аллах керим, значит, ты уже сейчас мертвый!— Но как только я снова окажусь на этом месте, игра окончится!— Хорошо, раз ты не прислушиваешься к словам разума. Я поскачу на своей кобыле, чтобы все видеть.— Позволь мне прежде испробовать коня!— Изволь.Я вскочил на вороного и, пока шейх определял воинов, которые должны меня ловить, почувствовал, что могу целиком и полностью на него положиться. Потом я спрыгнул и снял седло. Гордое животное заметило, что произошло нечто необычное; его глаза сверкали, грива вздыбилась, а ноги переступали подобно ногам танцовщицы, желающей испробовать, достаточно ли натерт паркет зала. Я обвязал повод вокруг шеи коня, а на боку, возле подпруги, сделал петлю.— Ты снимаешь седло? — спросил шейх. — И для чего эти обвязки?— Очень скоро ты это увидишь. Ты выбрал воинов?— Да. Вот этот десяток!Хаддедины уже сидели на своих лошадях точно так же, как все арабы, находившиеся поблизости, тоже уселись в седло.— Тогда можно начинать. Видите одинокую палатку в шестистах шагах отсюда?— Мы ее видим.— Как только я доберусь до нее, можете в меня стрелять.Я вспрыгнул на коня, и он помчался стрелой. Арабы последовали за нами почти вплотную. Вороной был роскошен. Я не преодолел еще и половины намеченного расстояния, а ближайшие преследователи уже отставали шагов на пятьдесят.Тогда я склонился, чтобы всунуть руку в обвязанный вокруг шеи ремень, а ногу — в петлю на боку. Не доезжая до одинокой палатки, я оглянулся: все десять преследователей держали на изготовку свои длинноствольные ружья и пистолеты. Я бросил коня направо. Один из преследователей осадил своего скакуна с той уверенностью, какая присуща только арабам; он остановился, как из металла отлитый. Всадник поднял ружье, грохнул выстрел.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123