Талант рассказчика у нее обнаружился при этом незаурядный. Слова так и отлетали от нее, и мне стоило немалых усилий ворваться в этот поток. Мне ничего не оставалось, как дать ей выговориться, но случилось это попозже.— О Аллах! Машалла! Аллахи, валлахи! — вскричал вдруг Халеф Омар, молитвенно сложив руки.Женщина подумала, что это относится не к ее речи как таковой, а к перечисляемым ею болезням, и с воодушевлением пустилась в дальнейшие описания. Чтобы заставить ее замолчать, я дал шпоры вороному. Он к такому обращению не привык и поэтому взвился всеми четырьмя копытами в воздух.Болтушка замерла в ужасе и… замолчала! Я тут же использовал этот момент, чтобы вклиниться.— Как тебя зовут? — спросил я у нее.— Нохуда. Я родилась в городе Добрине, там же, где и мой отец. Мать умерла вскоре после моего рождения. Бабушка с дедушкой утонули в реке…Я снова поднял лошадь на дыбы, ибо побоялся, что она в перечне многих своих родственников углубится в Средневековье. Она снова замерла, и я воспользовался моментом.— Дорогая Нохуда, я прибыл сюда из-за болей в голове, я чувствую…— Головные боли? — ловко ввернулась она в мою фразу. — Это очень хорошо, что ты приехал! Если бы ты знал, сколько тысяч голов здесь…Вороной снова наехал на нее, и женщина сделала паузу. Я объяснил:— Боли так сильны, что я с трудом слышу человеческую речь. Поэтому будь так добра — отвечай только на мои вопросы. Я вижу по твоему лицу, что у тебя добрая, полная сострадания душа, поэтому надеюсь, что ты исполнишь мою просьбу.Я понял, что попал в точку, — она положила обе руки на сердце и ответила с придыханием:— Господин, ты прав. Я буду молчать, как в могиле. Отвечать буду только на твои вопросы. Ты догадался верно — у меня доброе сердце. Твоя бедная голова больше не будет страдать от болей.Маленький хаджи наморщил свое личико, что случалось с ним только когда он с неимоверными усилиями удерживался от смеха. Остальные тоже с трудом терпели, чтобы не расхохотаться.— Прощу извинить меня, дорогая Нохуда, вы о чем-то оживленно беседовали. О чем шла речь?Ее глаза снова гневно блеснули. И она было начала все с начала, но тут я с гримасой боли указал пальцем на свою голову.— Не бойся, господин, — сказала она тихо, — я не начну ссоры и скажу только, что бранилась вот из-за этого. — И она указала на горшок.— Что это?— Мой горшок с клейстером.— Ты используешь его здесь, у источника?— Конечно!— А зачем ты ходишь к горячей воде?— Как зачем? Она омолаживает!— Ах, так! Ты хочешь помолодеть… Но в этом же нет необходимости!— Ты думаешь? Гм. Ты вежливый человек. Ах, если бы мой муж был бы того же мнения… Чтоб ты знал, меня зовут Горошина. Мой же именует меня Стручком. Разве не обидно?— Ну, это он так шутит.— Нет, я его слишком хорошо знаю. Он варвар, невнимательный тиран… он…Я потряс головой.— Ты прав. Нельзя так кричать. Но я докажу, что я не стручок. Поэтому каждый день хожу сюда и наношу эту грязь на лицо.Сохранять серьезность было все труднее. Я ответил:— Это очень мудро с твоей стороны. А как готовится этот состав?— Срывают розовые листья и варят с мукой в воде до кашеобразного состояния. Потом в равных частях эту массу смешивают с красной землей от этого источника и намазывают лицо. И помогает! Точно помогает!— В самом деле?— Да. Ни бородавки, ни морщины, ни складки на коже не выдерживают этой пасты. Она известна во всей стране. Поэтому я так ругалась, когда девочка перевернула сосуд, но я прощаю ее и умолкаю, если это тебе угодно.— И правильно делаешь. Благоразумие — достоинство женщины, а молчаливость удваивает ценность этого и без того дорогого качества.— Вот и я говорю, — согласилась она.— Да, Нохуда, молчаливость — лучшее средство дожить до преклонного возраста. Ты, наверное, слышала, что говорил Бахуви о женщине?— Нет, господин, с этим умным мужчиной мне не довелось разговаривать.— Он сказал, что злое женское лицо напоминает поганый мешок, наполненный кротами и лягушками. Мешок в постоянном движении, ибо эти ужасные твари не ведают покоя— Он прав! Поэтому я сама принуждаю вести себя сдержанно. Но муж мой… Он считает, что я должна быть подвижной, жизнерадостной…— Ты расскажи ему эту историю, и он изменит свое мнение. Но я вижу, что маска на твоем лице засохла. Надо бы наложить новую.— Сейчас же. Спасибо!— Не говори при этом. Лицо не должно двигаться!— Ни слова ни скажу.Она взяла горшок и добавила к остаткам массы еще немного свежей из источника. Потом соскребла сухие остатки с физиономии и положила новый слой средства омоложения. Для моих спутников это было тяжелое испытание. К счастью, мы с толстухой разговаривали шепотом, чтобы пощадить мою бедную голову, и у них не было оснований давиться от смеха. Теперь у меня появилось время рассмотреть другую женщину. При виде ее впалых щек и грустных глаз я сразу понял причину ее скорби.— Ты голодна?Она не ответила, но по глазам я понял, что попал в точку.— И ты больна? Тут она кивнула.— Что тебя мучит?— Господин, у меня ломота в руках.— А этот источник помогает?— Он помогает от всего.— А как ты заработала этот недуг?— Я сборщица растений. Собираю коренья и продаю аптекарю. Этим мы с детьми и кормимся. Целый день, в грозу и непогоду я в лесу и поле. Часто мерзну. Вот и заболели руки.— А к врачу обращалась?— Мне везде отказывают, потому что я бедна.— Но ведь аптекарь, которому ты поставляешь травы, может дать тебе средство!— Он дал, но оно не помогло. Тогда он рассердился, и теперь я не могу уже на него работать.— Плохо. Но есть же еще один, который лечит болезни, — старый Мюбарек. Ты к нему не обращалась?— Он меня ненавидит.— Чем же ты ему насолила?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103