Давай руки!Она уцепилась за меня — и выползла из ямы. До сих пор не знаю — честью ли было для меня или позором то, что она сняла накидку…— Сколько же ты сидишь здесь? — спросил я.— О, очень долго.— А как это случилось?— Осел испугался, исколов ноги иголками.— А ты сидела верхом?— Да.Бедный осел! Теперь я сожалел о том, что наказал его. Он заслужил свои сладости.— Как же ты забралась с ним в такие колючки?— Я хотела… Я хотела…— Она покраснела еще больше и умолкла.Я огляделся. Вокруг была целая лавка.— Что это за вещи?— Я… не знаю.— А ты знала, что они здесь находятся?— Нет.— Я всегда молчу о том, что узнаю. К тому же я чужестранец. Меня ты можешь не бояться. Но как здорово, что мы не встретились с тобой раньше, когда я был не один!— Ты был не один?— Да. Со мной был юноша из Кабача.— А где он сейчас?— Уехал один.— Как же его зовут?— Сахаф Али.— Тот самый! Он не должен знать, что я здесь. Ты его хорошо знаешь?— Я видел его сегодня впервые, но он мне понравился.— А как ты меня обнаружил?— Сначала я нашел твою выпечку, а потом осла, забредшего в заросли. Я привязал его и побрел по следам. И вот я здесь.— Этот осел — несносное глупое животное. Однако мне надо подобрать вещи с земли, но самой мне трудно. Поможешь?— Охотно.— Тогда давай, иди сюда.— А ты не можешь подняться еще?— Нет, без тебя мне не справиться.— Но ведь ты боишься щекотки.— Нет, больше не боюсь, ведь ты христианин!Да, у этой дамы были железные нервы. Я осмотрел еще раз этот ковровый лагерь.— Это место относится к Кушукаваку или Енибашлы?— К Енибашлы.— А что за человек ваш киаджа?— Я не принадлежу к числу его подруг, — ответила она осторожно.Теперь мне стало все ясно. Случай подбросил мне козырную карту, которую я мог использовать на благо юного книготорговца.— Ты пойдешь со мной? — спросила она.— Да.— Тогда следуй за мной.Я свел ее за руку с ковров и повел туда, где начиналиськолючки.— Но я зацеплюсь здесь платьем!— Я проложу дорогу, обрежу колючки ножом!— Нет, нет, не надо этого делать! — закричала она в страхе.— Почему же?— Это запрещено!— А кто запретил?— Все тот же сердитый киаджа.Я присмотрелся. Это место как нельзя лучше подходило для убежища ее отнюдь не законопослушного мужа. Кустарник кажется непроходимым, но наверняка есть место, где существует проход.— Куда ты собиралась с этими изделиями? — спросил я.— В Гельджик, но осел сбежал…Ага, она знала, что дорогие ковры были свалены здесь прошлой ночью, решила полюбопытствовать — где они, и сошла с дороги. Загнала осла далеко в колючки, а он забрел в эти заросли, свалил ее в яму и ушел.— Откуда ты идешь?— Из Кушукавака.— А куда?— В Енибашлы и Кабач.— А что тебе надо в Кабаче?— Мне нужно навестить Сахафа Али.— Правда, чужеземец? Ты не выполнишь одну мою просьбу?— Охотно.— Я с тобой кое-что ему передам.— Хорошо.— Но не здесь. Мы пойдем в дом.Мне как раз это было на руку. Но я сказал:— А я думал, что тебе надо скакать в Гельджик.— Сейчас не надо. Этому ослу нельзя доверять. Но учти — мой муж не должен знать, что я готовлю передачу для Али.— Я буду нем как рыба. А кто твой муж?— Его зовут Бошак, он Бояджи Бояджи — красильщик, маляр (тур.).

и эмекчи Эмекчи — булочник (тур.).

. Ему нельзя говорить ничего лишнего.Женщина благосклонно восприняла мое обещание молчать. Потом она продолжила:— Я расскажу ему лишь то, что меня сбросил осел и сбежал от меня. Ты его поймал и нашел меня на дороге. И ты же меня проводил до дому.— Что мне отнести Сахафу?— Это я тебе скажу потом. А сейчас нам нужно отсюда уходить.Что мы и сделали с немалым, правда, трудом.— Замаскируй, пожалуйста, тот проход, что мы только что проделали. Никто не должен знать, что мы здесь были.— Какая ты осторожная, госпожа. Но ты права, — сказал я и принялся за работу, получив при этом не один десяток колючек.— Все нормально, — приняла она мою работу. — Ты, наверное, весьма преуспел в такого рода делах. А теперь позволь мне сесть на твою лошадь.— А не лучше ли тебе пойти пешком?— С какой стати?— Мой конь еще ни разу не носил женщин.— О, я ему ничего плохого не сделаю!— Не в этом дело. Посмотри на седло — оно не приспособлено для легких женских ног. Оно слишком узко, чтобы ты могла в нем разместиться.— Так сними его, я сяду прямо на спину. Тогда места хватит.— На это понадобится много времени. Мне тогда придется вести лошадь да еще подбирать булочки, которые растерял твой осел. До того места совсем недалеко.— Так ты его изловил? Это хорошо. Ладно, я пойду пешком, хотя мне и трудно. У меня пропадает дыхание, когда я иду пешком, и мне приходится долго его восстанавливать. Ходьба вызывает сердцебиение, и я чувствую, что погибель моя близка.Я взял коня под уздцы, а даму — под руку. Она оперлась на меня, и мы тронулись в путь. Не сделали мы и тридцати шагов, как она запыхтела.— Вот видишь, так дело не пойдет, — с трудом проговорила она. — Надо мне на тебя получше опереться, и пойдем помедленнее.Дальше мы двигались со скоростью в два раза меньшей, чем у катафалка. Когда мы подошли к месту, где лежала первая булка, она заявила:— Вот первая франджала. Забирай ее!Я повиновался. Чуть позже приказ повторился. Я опять выполнил его. Через какое-то время мне уже пришлось нести в руках целую гору булок, вести лошадь и поддерживать даму, которая воскликнула, увидав очередное хлебобулочное изделие:— О Аллах, да здесь целый противень булок! У этого осла в голове крысы вместо мозгов. Давай поднимай!— С превеликим удовольствием! Но куда же мне их девать?— Положи себе в карманы!— Аллах-иль-Аллах! Разве ты не видишь, какого цвета моя одежда?— Она белая, как горный снег. Подозреваю, что она даже новая.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103