— Но именно так и ездят во всем мире!Он бросил на меня какой-то особенный взгляд и спросил:— Вы на меня обиделись?— О нет!— И все же.— Не забивайте себе голову. То, что вы сказали, мне уже говорило много людей, и я ни на кого не обижался.— А почему бы вам не научиться скаковому искусству?— Знаете, сколько у меня кроме этого забот?— Может быть. — Он засмеялся, не веря мне.— Вы сомневаетесь?— Да.— А если я вам скажу, что я уже год вылезаю из седла только для того, чтобы поспать?— Аллах акбар! Аллах велик! (араб.)

Он создает людей и наделяет каждого особым даром, но и лишает чего-то. Я знавал одного, который не умел свистеть. А другие свистели, когда еще лежали в колыбели. И с ездой верхом то же самое. Наверное, Аллах наделил тебя иным талантом.— Верно.— Можно узнать, каким?— Питьем.— Питьем?! — переспросил он ошарашенно.— Да, я пил еще в колыбели.— Обманываете!— Не верите?— Нет, напротив. Этот талант многим известен. Но не стоит им гордиться. Верховой езде куда сложнее научиться.— Это я заметил.Он посмотрел на меня с большим сочувствием, а потом спросил:— А позвоночник у вас здоров?— Да.— А грудь?— Тоже.— А почему тогда вы держите его так криво, а грудь так вытягиваете?— Я видел — так же поступают другие.— Значит, это все плохие наездники.— Наоборот, хорошие. Всадник, который любит свою лошадь, ищет способ избавить ее от лишнего веса. А арабы и турки до этого не додумались.— Не понимаю.— Я имею в виду вас.— Так вы не араб?— Нет.— А кто же?— Немче.Тут он поклонился и сказал:— Я видел в Стамбуле много людей из Алемании. Они продают полотно, ткани и лезвия ножей. Они пьют пиво и поют песни. Но верхом я никого из них не видел. А в Алемании много солдат?— Больше, чем в османлы мемлекети.— Но с кавалерией, должно быть, дело обстоит плохо,— Они скачут так же, как и я.— Правда?— В самом деле.— Как это грустно. — Он искренне расстроился и, верно, подумав, что зашел слишком далеко, спросил: — Вы здесь чужак. Можно спросить, куда вы направляетесь? Может быть, я окажусь вам полезен?Мне не хотелось рассказывать ему свою историю, и я сказал лишь:— В Енибашлы.— Тогда мы еще четверть часа сможем ехать вместе, а потом я сверну направо в Кабач.— Вы там живете?— Вам интересно, кто я?— Нет. Мне было только любопытно, как вы в таком молодом возрасте попали на службу к владыке Мекки и как вы от нее отказались.— Вы уже знаете, почему это произошло. Раньше я был часовщиком, а теперь книготорговец.— У вас свой магазин?— Нет, все мое имущество со мной, в этой самой сумке. Я продаю эти вещи…Он залез в сумку и вытащил бумажку. Там была фатиха, первая сура Корана, начерченная расщепленной тростниковой палочкой почерком «насх», украшенная позолотой. Похоже, у него было большое число этих листков.— Это написано в Мекке?— Да.— Хранителями Каабы?Он сделал хитрое лицо и пожал плечами.— Понимаю. Ваши покупатели предполагают, что это именно так.— Да. Ведь вы — немче, значит, христианин. Вам я скажу — я написал их сам, хотя и в Мекке. Заготовил их большое число и получил хорошую прибыль.— А сколько стоит одна штука?— Зависит от возможностей покупателя. Бедному — один пиастр, а с богатых людей я беру и по десять, и даже больше. На эти деньги я содержу еще и больного старого отца, и на детали для часов хватает.— Ага, так, выходит, вы работаете и по старой специальности?— Да, у меня есть часы, которые я намереваюсь предложить великому господину. Вторых таких во всем государстве нет. Если он их приобретет, я обеспечу себе жизнь надолго.— Произведение искусства?— Несомненно.— А вы доведете их сами?— Конечно, это моя забота, думаю, мне удастся. А потом, потом поговорю с этим Бошаком.Последние слова он произнес дрожащим голосом. Названное имя заставило меня вздрогнуть. Так ведь звали пекаря, к которому я направлялся!— Бошак? Кто это?— Ее отец.— А почему вам заранее не поговорить с ним?— Он вышвырнет меня, если я сейчас к нему приду. Ядля него беден, слишком беден.— А он что, богат?— Нет, но она — самая красивая девушка в Румелии. Я прикрылся рукой от солнца и сказал:— Однако сегодня жарковато!— Да, здесь жарко, — ответил он, погрозив кулаком той стороне, где, как я предполагал, находилась деревня Енибашлы. — Я был недавно у ее отца, но он указал мне на дверь.— А эта красавица тоже пренебрегает вами?— Нет, мы видимся вечерами и беседуем.— Тайно?— Да, иначе не получается.— А кто ее отец?— Пекарь и красильщик. А ее зовут Икбала — Приносящая Счастье.— Какое красивое имя! Мне очень хочется, чтобы ваше желание исполнилось.— Это произойдет, ибо именно такова воля Аллаха. Ее мать — наша союзница.— Слава Богу!— Она оберегает наши свидания, пока пекарь спит. Да даст ей Аллах долгие годы жизни и много внуков. А старик пусть растит чеснок и глотает чернила, пока не решится стать моим тестем.— Вот вы и используйте его в качестве чернильницы, когда кончатся ваши суры и понадобится писать новые. А где живет этот злобный отец очаровательной дочки?— В Енибашлы.— Это я знаю. А в каком доме?— Если вы отсюда войдете в деревню, то будет пятый дом справа. У дверей висят деревянное яблочное пирожное, желтая перчатка и красный чулок. А зачем вам это знать?— Мне бы хотелось познакомиться с ним.— Это несложно.— А как?— Попросите его что-нибудь вам покрасить.— А что, можно перекрасить вороного в голубой цвет. Но долго ждать, пока высохнет.— Тогда купите у него что-нибудь сладкое, например, голову сахара.— А что, он еще и сахар изготовляет?— Да, он печет все.— Но не перчатки и чулки же! Стойте! Вы слышали? Я остановил лошадь и прислушался.— Нет, — ответил он.— Мне показалось, что кто-то вдали закричал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103