Родители теряли детей, дети становились сиротами. Разрушался уклад, весь окружающий мир превращался в ад.
В год Пепелища F60.5 потерял голос, а Тихоня в «черный вторник» - улыбку.
[[ - Мама?
Мальчонка со школьным ранцем и комиксами под мышкой не узнает свой дом. Дом еще дымится; его будто разрубило от крыши до шестого этажа. Тротуар загроможден обломками, усеян осколками стекла и кусками мебели. Зияют вскрытые ниши квартир. Он переступает с ноги на ногу, боясь приблизиться - всюду тарелки, вилки, битые чашки - взрыв вышвырнул на улицу посуду с чьей-то кухни. Кто это - сосед? Да, кажется, сосед. Он сидит на мостовой, мотая головой. - на голове запекшаяся кровь.
- Вы… моя мама…
Сосед не слышит.
У дома - короб черно-синего модуля на лапчатых опорах, ходят страшилища - безглазые головы-яйца вбиты в громадные плечи, шевелят скелетными пальцами руки, топают механические ноги. Синие с черным эмблемы. Тут же - машина аварийно-спасательной службы, белый флаер с гербом центра неотложной помощи и черный флаер с красным трафаретом «Коронерская служба - район Гейнс». Санитары выносят носилки с людьми - открытые в белый флаер, закрытые пленкой - в черный.
- Опознаны, - диктует коронер, - следующие погибшие: Марион Олье, Элла Валквист, Ландольт Хилджер, Вильгельмина Кох…
- Мама…
- Мальчик, туда нельзя, - поворачивается к нему слепая голова-яйцо. - Ты из этого дома? Стой!.. Задержать!
Джастин бежит изо всех сил, ранец бьет по спине, комиксы прижаты к груди.
Сзади - звенящие шаги сэйсида.
- Кому сказано - стой! - пальцы скелета вцепляются в ранец.
Не помня себя, Джастин вырывается, вопит, но железная лапа неумолимо тащит его обратно.
- Ма-ама!!
- Фамилия?
- Сэр, минутку, - уверенный шаг чудища в сервокостюме обрывается; путь преграждает скромно одетый штатский.
- С дороги!
- Я представляю Комитет по надзору за силовыми ведомствами, Ваши действия недопустимы.
Сэйсид делает движение рукой, словно хочет смахнуть помеху; мужчина перехватывает броневую кисть своей, голой. Сэйсид напрягает контракторы - тщетно, мужчина как влит в тротуар.
- Ты, чучело!..
- Я киборг, - спокойно говорит тот. - Допрос ребенка может производиться лишь в присутствии родителей, опекунов или полномочного представителя органов правопорядка.
- Отпусти меня! ЭТО ПРИКАЗ.
- Ваш приказ для меня силы не имеет. - Киборг начинает выворачивать руку сэйсида.
- В здании были партизаны, - шипит сэйсид. - Мальчишка может знать…
- Он ничего не скажет вам, - киборг глядит на Джастина. - Запомни, ТЫ ДОЛЖЕН МОЛЧАТЬ, если рядом нет родителей. - А затем обращается к сэйсиду: - Если вы не разожмете правую руку, левая будет повреждена.
- Да провались ты!..
- Спасибо. Я вас не задерживаю. ГОВОРИТ НАБЛЮДАТЕЛЬ КНСВ. МОЙ КОД ДОПУСКА JJPA-11-480. ЗАПРАШИВАЮ ПОМОЩЬ ПОЛИЦИИ. МОЕ МЕСТОНАХОЖДЕНИЕ…
- Ты уже здесь? Быстро же вы являетесь…
- Долг службы, офицер. Пожалуйста, примите ребенка, а я продолжу осмотр участка.
- Ну, малыш, как тебя зовут? Не бойся ничего, ты в безопасности.
Джастин хочет сказать, но горло стянуто, как проволокой, сжато, словно пальцами сэйсида, - из стиснутого рта выдавливается лишь тягучий стонущий звук. «ТЫ ДОЛЖЕН МОЛЧАТЬ».
- Хм. Плохо дело. А опознавательная карточка у тебя есть? Или браслет?
Шаря онемевшими руками по карманам курточки, Джастин роняет комиксы - «CYBERDAEMONS» позапрошлого года, взятые на время у дружка-одноклассника. Полицейский даже не глядит на обложку - «Последний бой. Последний мститель серии F»; его беспокоит, почему малец не говорит.
«ТЫ ДОЛЖЕН МОЛЧАТЬ», - повторяет голос в голове Джастина. Он оглядывается, хочет найти своего защитника, но тот уже исчез в хаосе улицы.
«Я КИБОРГ», - помимо воли внедряется в память образ бесстрашного победителя чудовищных сэйсидов. Джастин подбирает комиксы - которые он потом зачитает до дыр в интернате - и послушно идет за офицером.
Я КИБОРГ. ]]
Потом было много чего - селекция, депортации, протесты и демонстрации, забастовка персонала К-реактора; правительство уменьшило прессинг и выработало программу помощи малоимущим (не само по себе, а под мощным напором профсоюзов); бастовали даже банковские клерки, сидя на рабочих местах и повесив на шею таблички: «Всех не арестуешь!» А городские партизаны продолжали воевать и убивать.
Был экономический подъем, выход на новые рынки, принятие Закона о социальной гарантии, всплеск строительства. А городские партизаны все продолжали войну. Их сознание навсегда осталось погруженным в дымную тьму, озаряемую вспышками световых боеприпасов. Те, кто не имел шлемов с мгновенно меняющейся тонировкой забрал или им подобных очков, надолго слепли. Городские партизаны были ослеплены навечно, но не сполохами сверхъяркого света - они ослепли от ненависти.
Изменившись, ударившись в крайности до такой степени, что левые смыкались с правыми, а мафия со спецслужбами, бандиты создавали клиники для лечения, боевики грабили банки, чтобы раздобыть деньги на оружие; все оказались связанными друг с другом, друг от друга зависимыми и друг друга покрывающими. Все дела велись на честном слове, и в то же время никто никому не доверял.
И хотя было подсчитано, что в Сэнтрал-Сити на каждого жителя приходится по две с половиной крысы и три йонгера, никто не мог сосчитать, сколько свободных стволов гуляет по рукам и сколько пустующих квартир являются тайными базами «непримиримых» разных мастей.
Все СМИ взвыли до высокого визга, когда было упомянуто, что «Омега» на 37-м этаже нарвалась на боевиков Партии, но уже на следующий день крик стал стихать, словно чья-то властная рука повернула реостат;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174