.. — заговорил он наконец, —- но я испугался. Видишь ли, я существую как бы в противовес Расалому. Но что произойдет, если я одержу окончательную победу и убью его? Если вместе с ним исчезнет и творимое им зло, что будет со мной? Я прожил не одно тысячелетие, но не устал от жизни. Возможно, в это трудно поверить, но всегда появлялось что-то новое. — Он открыл глаза и прямо поглядел на Магду. — Всегда. Но боюсь, что мы с Расаломом представляем единое целое, и от существования одного зависит жизнь другого. Как Янь и Инь1. А я еще не готов умереть.
— А ты можешь умереть? — Девушке было просто необходимо это знать.
— Да. Меня очень трудно убить, но умереть я могу. И умер бы сегодня, не принеси ты клинок. Я был на грани смерти... и ты спасла меня. — Он пристально посмотрел ей в глаза, затем перевел взгляд на замок. — Расалом, вероятно, думает, что я мертв. Это мне на руку.
Магде хотелось обнять его, но она не в силах была это сделать. Во всяком случае пока. Что ж, теперь она поняла, почему на лице Гленна часто появлялось виноватое выражение, когда он думал, что никто на него не смотрит.
— Не ходи туда, Гленн...
— Зови меня Глэкен, — мягко попросил он. — Меня так давно никто не называл настоящим именем.
— Хорошо... Глэкен. — Слово было приятным на слух, и Магде показалось, что, называя его так, она становится ему ближе. Но оставалось еще несколько волновавших ее вопросов.
— А откуда взялись эти жуткие книги? Кто спрятал их в замке?
— Я. Они становятся опасными, если попадают не в те руки, но я не мог допустить их уничтожения. Любые знания — особенно о сущности зла — должны сохраняться.
У Магды оставался еще один вопрос, который она не решалась задать. Пока он вел свой рассказ, она поняла, что ей решительно все равно, сколько ему лет, это ничего не меняло в ее отношении к нему. Но как он сам относится к ней?
— А как же я? — спросила она с трудом. — Ты никогда не говорил мне... — Ей хотелось узнать, не является ли она для него лишь «перевалочным пунктом» на пути, еще одной очередной победой. Может быть, та любовь, которую она видела в его глазах и ощущала в ласках, была лишь притворством, которому он выучился за свою долгую жизнь? Способен ли он вообще любить? Но она не в силах была произнести это вслух. Даже думать об этом было больно.
— А ты поверишь, если я тебе скажу?
— Но вчера...
— Я люблю тебя, Магда, — произнес он, нежно взяв ее за руку. — Я так давно закрыл свою душу, заключив ее в панцирь, но ты сумела пробить броню. Единственная за долгое время. Хоть я и стар, стар так, что ты даже не можешь себе представить, но я мужчина! Этого у меня никто не отнял!
Магда нежно, но крепко сжала его в объятиях. Она хотела удержать его здесь, где он был в безопасности, за пределами страшного замка. Через некоторое время он шепнул ей на ухо:
— Помоги мне встать, Магда. Я должен остановить твоего отца. Магда понимала, что необходимо ему помочь, хоть и боялась за него.
Она взяла Глэкена за руку и попыталась поднять, но ноги не держали его.
Наконец он тяжело рухнул на землю и в ярости ударил по ней кулаком.
— Мне нужно отлежаться!
— Давай, я пойду, — предложила Магда, удивляясь самой себе. — Я могу перехватить отца в воротах.
— Нет! Слишком опасно!
— Я поговорю с ним. Он послушает меня.
— Он уже себе неподвластен. Он послушает только Расалома.
— Но я должна попробовать. Или у тебя есть лучшее Предложение? Глэкен промолчал.
— Ну, тогда я пошла. — Больше всего ей хотелось гордо тряхнуть головой, чтобы он видел, какая она храбрая, но охвативший девушку ужас помешал это ей сделать.
— Только стой у ворот, — предупредил Глэкен. — Ни в коем случае не входи на территорию замка. Там теперь царствует Расалом!
Знаю, думала Магда, пока бежала по тропинке к мосту. Она не позволит отцу выйти .оттуда, во всяком случае, с рукояткой меча. Куза надеялся расстаться с фонариком, как только выберется в верхний подвал, но электричество отключили. Впрочем, в коридоре было не так уж темно. На стенах виднелись мерцающие пятна. Приглядевшись, он понял, что светятся вделанные в стены крестовидные копии талисмана. Они загорались сильней при его приближении и затухали,
когда он проходил мимо, как бы реагируя на драгоценный предмет в руках профессора. Теодор Куза двигался по центральному коридору, преисполненный благоговения. Никогда еще он так близко не соприкасался со сверхъестественным. И впредь не сможет воспринимать мир, да и жизнь, как раньше. А ведь он был уверен, что познал все, не понимал, насколько зашорены его глаза. Что ж, теперь шоры спали, и он видит наконец мир таким, какой он есть на самом деле.
Он бережно прижимал завернутый талисман к груди, чувствуя себя сопричастным к сверхъестественному... и одновременно далеким от Бога. Но что сделал этот Бог для своего «избранного народа»? Сколько тысяч, миллионов евреев погибли за прошедшие годы, призывая его на помощь? Но так и не были услышаны!
Ничего... Спасение близко, и не без его, Теодора Кузы, участия.Поднимаясь по лестнице, он вдруг почувствовал тревогу и замер на полпути. Пытаясь привести в порядок мысли, профессор смотрел, как медленно струится со двора вниз белый как молоко густой туман.
Приближался миг его триумфа. Наконец-то ему представилась возможность совершить что-то важное, сыграть активную роль в борьбе с нацизмом. Но откуда эта тревога? Он должен признать, что у него еще оставались кое-какие сомнения насчет Моласара, но ничего особенного. Все как будто в порядке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122