сказал Герхардт, повторяя слова Уивера. — Человек видный, с положением. Чего ради он ходит к такой девушке, как Дженни?
— Не знаю, — защищалась миссис Герхардт. — Он приходит к нам в дом. Я за ним не знаю ничего плохого. Разве я могу ему сказать, чтоб он не приходил?
И Герхардт умолк. Он знал сенатора с наилучшей стороны. В самом деле, чего тут страшного?
— Соседи всегда рады посплетничать. Им больше не о чем говорить, вот они и болтают про Дженни. Ты сам знаешь, она хорошая девушка. Зачем они сплетничают понапрасну? — Глаза доброй матери наполнились слезами.
— Все это так, — проворчал Герхардт, — но ему незачем ходить сюда и водить такую молоденькую девушку на прогулки. Это не годится, даже если у него и нет на уме ничего худого.
Тут как раз вошла Дженни. Она слышала голоса родителей из комнатки, которая служила спальней ей и сестре, но и не подозревала, какое значение имеет для нее этот разговор. Когда она вошла, мать повернулась к ней спиной склонилась над столом, где готовила печенье, стараясь скрыть от дочери покрасневшие глаза.
— Что случилось? — спросила Дженни, немного встревоженная натянутым молчанием родителей.
— Ничего, — решительно ответил отец.
Мать даже не обернулась, но самая ее неподвижность была многозначительна. Дженни подошла к ней и тотчас увидела, что она плакала.
— Что случилось? — удивленно повторила девушка, глядя на отца.
Герхардт промолчал, открытое лицо дочери успокоило его страхи.
— Что случилось? — мягко настаивала Дженни, обращаясь к матери.
— Ах, это все соседи, — со вздохом отозвалась миссис Герхардт. — Они вечно судачат о том, чего не знают.
— Опять про меня? — спросила Дженни, слегка краснея.
— Вот видите, — заметил Герхардт в пространство, — она сама знает, в чем дело. Так почему вы мне не говорили, что он здесь бывает? Все соседи толкуют об этом, а я до нынешнего дня ничего не знал. Что это такое, спрашивается?
— Ах, не все ли равно! — воскликнула Дженни, охваченная жалостью к матери.
— Все равно? — крикнул Герхардт, все еще по-немецки, хотя Дженни отвечала ему по-английски. — Все равно, что люди останавливают меня на улице и рассказывают про это? Постыдилась бы так говорить. Я всегда был хорошего мнения об этом Брэндере, но теперь, раз вы мне ничего не говорили, а про меж соседей пошли толки, я уж не знаю, что и думать. Неужели я должен от соседей узнавать, что делается в моем доме?
Мать и дочь молчали. Дженни уже стала думать, что они и впрямь совершили серьезную ошибку.
— Я вовсе не делала ничего такого, что надо скрывать, — сказала она. — Просто один раз он возил меня кататься, вот и все.
— Да, но ты мне об этом не рассказывала, — отвечал отец.
— Я знаю, ты не любишь, когда я вечером ухожу из дому, потому и не рассказала. А скрывать тут нечего.
— Он не должен был никуда возить тебя вечером, — заметил Герхардт, не переставая тревожиться о том, что скажут люди. — Чего ему от тебя надо? Зачем он сюда ходит? Он слишком старый. У такой молоденькой девушки не должно быть с ним ничего общего.
— Ему ничего и не надо, он только хочет помочь мне, — пробормотала Дженни. — Он хочет на мне жениться.
— Жениться? Ха! Почему же он не скажет об этом мне? — воскликнул Герхардт. — Я сам разберусь в этом деле. Не желаю, чтоб он обхаживал мою дочь и чтоб все соседи про это сплетничали. И потом он слишком старый. Я ему так и скажу. Он не должен играть добрым именем девушки. И чтоб ноги его здесь больше не было.
Угроза Герхардта привела Дженни и ее мать в ужас. Неужели он предложит Брэндеру больше не являться к ним в дом? К чему это приведет? В каком положении они окажутся перед Брэндером?
А Брэндер, конечно, снова пришел, когда Герхардт был на работе, и они трепетали, как бы отец об этом не услышал. Через несколько дней сенатор зашел за Дженни, и они отправились погулять. Ни она, ни мать ничего не сказали Герхардту. Но его не удалось долго держать в неведении.
— Дженни опять гуляла с этим человеком? — спросил он на другой день у жены.
— Он заходил вчера вечером, — уклончиво ответила та.
— А она ему сказала, чтоб он больше не приходил?
— Не знаю. Навряд ли.
— Ладно, я сам постараюсь положить этому конец, — отрезал Герхардт. — Я с ним поговорю. Пускай только явится еще раз.
И он трижды отпрашивался с работы и каждый раз тщательно следил за домом, проверяя, не принимают ли там гостя. На четвертый вечер Брэндер явился и, вызвав необычайно взволнованную Дженни, пошел с нею гулять. Она боялась отца, боялась какой-нибудь некрасивой сцены, но не знала, как поступить.
Герхардт в это время подходил к дому и видел, как она вышла. Этого было достаточно.
— Где Дженни? — приступил он к жене.
— Куда-то вышла, — ответила та.
— Я знаю куда, — сказал Герхардт. — Видел. Ну, пускай только вернуться. Я с этим Брэндером потолкую.
Он спокойно уселся и стал читать немецкую газету, исподлобья поглядывая на жену; наконец стукнула калитка, и открылась входная дверь. Тогда он поднялся.
— Где ты была? — крикнул он по-немецки.
Брэндеру, который никак не ожидал подобной сцены, стало и досадно и неловко. Дженни отчаянно смутилась. На кухне в мучительной тревоге ждала ее мать.
— Я выходила погулять, — смущенно ответила девушка.
— А разве я не говорил тебе, что бы ты больше не выходила по вечерам? — сказал Герхардт, не обращая ни малейшего внимания на Брэндера.
Дженни залилась краской, не в силах вымолвить ни слова.

Это ознакомительный отрывок книги. Данная книга защищена авторским правом. Для получения полной версии книги обратитесь к нашему партнеру - распространителю легального контента "ЛитРес":


1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19