Да, артиллерия сдана, и все оказалось не таким сложным, как могло быть, и вообще — жизнь, лето и солнце прекрасны, девушки красивы, майор Красноселов снисходительно-мягок, Градусов полон отеческой доброты. Поэтому Гребнин, шагая по коридору, попробовал сначала запеть, потом захотелось разбежаться и подпрыгнуть, качнуть люстру, чтобы тоненькие сосульки хрустально зазвенели: «Четыре, четыре».Возле каптерки он встретил официантку из курсантской столовой, молоденькую, статную Марусю — она, дробно перестукивая каблуками, несла поднос, накрытый салфеткой. Гребнин догнал ее и пропел:— В этом доме, Маруся, в этом доме, Маруся…— Видать, Сашенька, сдал, ежели песенки запел?— Кто сказал, что нет? — Он очень деликатно попытался обнять ее за плечи. — Марусенок, в воскресенье беру увольнительную и в восемь ноль-ноль, как всегда!— Еще не раздумал, офицер, с подавальщицей на танцы ходить? — спросила Маруся дерзко. — Или одни слова?— Чтобы мне вверх ногами перевернуться, Марусечка! Слово разведчика — закон!И он гибко встал на руки, пошел по коридору вверх ногами, рассыпая за собой содержимое карманов.— И-и, офицер! На голове ходит! — прыснула Маруся. — Карманы-то держи!В кубрике никого не было. Дневальный, облокотись на тумбочку, с грустным выражением читал устав.— Дневальный! — заорал Гребнин. — Почему никого в подразделении? Что за беспорядок? Где люди?— Слушай, Саша, — скучно пробормотал дневальный, — в вашем взводе есть Дроздов?— Экая, брат, необразованность.— Слушай, не в службу, а в дружбу. Найди его и скажи: звонили из штаба училища. Приказано зайти в шестнадцать ноль-ноль к помдежу. Немедленно! 5 В это время в спортивном зале, за учебным корпусом, туго стучали боксерские перчатки. В конце месяца ожидалось первое соревнование на гарнизонное первенство, и пары тренировались даже в перерывах между экзаменами.Когда утомленный всем этим утром Алексей вошел в спортивный зал, под шведской лестницей сидел Борис, уже без гимнастерки, с оживленным лицом; узкие его глаза светились весело.— Алеша, поздравляю с пятеркой! Говорят, ты устроил фейерверк? Верно это?— Фейерверка не было, — сказал Алексей. — По крайней мере, я не заметил.— Не скромничай же, — Борис встал, с несколько капризной гримасой положил руку ему на плечо. — Молодец — и все. Ведь я тебя люблю, Алешка!— И я тебя, — полушутливо сказал Алексей, — и сам не знаю за что. Ты с Толькой сегодня?— С ним. Серьезный противник. Ты посмотри на него — Джо Луис, а?В спортивном зале сейчас собирались курсанты из всех батарей, стоял шум; перчатки глухо, плотно ударяли в грушу; в стороне от ринга Луц в майке, в широких трусах прыгал через веревочку — тренировал ноги; возле вешалки раздевался Витя Зимин; сняв гимнастерку, стыдливо шевелил голыми плечами, а поодаль Дроздов, подаваясь вперед, наносил удары по груше, мускулы упруго играли на его спине. Борис, не без ревнивого интереса наблюдая за ним, сказал утвердительно:— Да, у Тольки великолепный прямой, видишь?Перестав прыгать через веревочку, Луц, отдуваясь, показал на свои бицепсы, прокричал на весь зал Борису:— Побоксируем, чемпион? Получишь нокаут!— У тебя слишком узкая грудная клетка, — добродушно ответил Борис. — Я не убийца слабосильных, Миша.В эту минуту подошел высокий рыжий спортсмен, батарейный тренер, с секундомером в руках, придирчиво оглядел Бориса с ног до головы, спросил:— Как настроение?— Как всегда, маэстро! — охотно ответил Борис и задвигался, разминая ноги. — Я готов.— На ринг!..
— Веселое дело, — войдя в зал, сказал Гребнин и втиснулся в толпу курсантов, тесно обступивших ринг, пытаясь через головы увидеть боксирующих.Дроздов уходил в защиту. Несведущему в боксе Гребнину показалось, что Борис избивает его, мощно и уверенно наступая, слегка нагнув голову, собрав корпус, мускулы бугрились при быстром движении его рук. И в его смуглом, разгоряченном лице, в жесткой прядке волос, взлетавшей при каждом ударе, было что-то упорно беспощадное. Дроздов, уходя в защиту, короткими ударами отбивал этот натиск, видимо стараясь не вступать в близкий бой, но Борис, наверно, терял нужные ему минуты и, вдруг сделав боковое движение и мгновенно разогнув руку, справа нанес неумолимо резкий удар, голова Дроздова откинулась.— Братцы, это ж избиение! — закричал Гребнин. — Куда смотрит судья?..А Дроздов упал спиной на канаты, прикрыв грудь перчатками, потом опустился на одно колено, обмяк, лег на бок, щекой к полу; Борис стоял перед ним, тяжело дыша.— Раз, два, три, четыре… — отсчитывал рыжий судья, отмахивая рукой, глядя на Дроздова остри и ждуще, — пять…— Дроздо-ов! Толя-а! — заревел кто-то диким голосом. — Встать! Встать!— Семь… — отсчитал судья.— Дроздо-ов! О-ох!.. — прокатилось по залу, и раздались громкие хлопки.Было удивительно, что на восьмом счете Дроздов медленно поднялся, левой перчаткой откинул волосы с виска и сделал два шага вперед, взглянув на Бориса упрямо и серьезно. Тот, со всхлипом переводя дыхание, ждал, покачиваясь от нетерпения. Он никак не мог отдышаться. Он старался улыбнуться, выказывая каучуковую накладку на зубах.Всем телом собираясь к атаке, гибко нырнув, нанося почти незаметные удары, Дроздов заставил его отступить на несколько шагов назад и сейчас же снова нанес удар левой рукой. Это была великолепная серия. Зал охнул от неожиданности. Борис, изумленно вскинув брови, Прикрылся, не сводя испытующего взгляда с лица Дроздова, осторожно отходил в угол, с ожесточением защищаясь, — он, очевидно, не ожидал этой атаки. Обливаясь потом, он жадно заглатывал воздух.В зале тишина.После одного удара Борис упал спиной на канаты, но тут же пружинисто вскочил на ноги и стоял оглушенный, ожидая следующего удара.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87