Я лично знал всех лю
дей, кто там присутствовал Ц и посетителей, и музыкантов, Ц и чокался с н
ими кружками (пиво плескалось и плевалось пеной), и орал, потому что возмож
но было только орать друг другу в ухо, чтобы услышать хоть что-то. Мы танце
вали допотопные танцы, придуманные по ту сторону Атлантики ровесниками
наших отцов, топтались на деревянном скрипучем полу, как стадо перекормл
енных слонов (ко мне это не относится, я слон поджарый, но, боже мой, как же т
олсты многие из моих ровесников…), и ловили откровенный общедружеский ка
йф. Временами мы убегали в подсобное помещение, чтобы затянуться сладкой
травой Ц по случаю чьего-нибудь неизменно приключающегося дня рождени
я. В общем, это был праздник жизни Ц для всех, только не для Любки. Она не ку
рила траву, не переносила пива, не могла слушать блюз. Ее тошнило, когда он
а смотрела на рок-н-ролльные телодвижения, кажущиеся нам крутыми и даже и
зящными. Ее тошнило все время, пока она находилась в блюз-клубе, она посто
янно бегала отдышаться на свежий воздух, на мороз, в маечке, неизменно про
стужалась и начинала сипеть. И вылечить ее мог, похоже, только попсовый ри
тм на танцполе, среди сотен медленно извивающихся и озаряемых синими всп
ышками подростков Ц то место, где долго не мог находиться я.
Странно устроена жизнь. Мы оба любили клубы, музыку и общение, но компонен
ты кайфа были у нас не то что разными, а даже противоположными.
Надо же, разница в возрасте всего одиннадцать лет, и такие различия во взг
лядах. Мы, старшие, полагаем себя настоящими, состоявшимися людьми. А они н
ас Ц анахроничными, не понимающими новой жизни занудами. При этом они по
чему-то постоянно просят у нас денег, потому что сами зарабатывать не уме
ют.
Похоже, я начал брюзжать по-стариковски. А ведь мне всего тридцать шесть.
Нехорошо как-то с моей стороны, глупо как-то. Да и с чего мне жаловаться, вс
е в моей жизни замечательно: я сижу в психушке, не будучи уверен, не окажус
ь ли я вскоре на том свете; я не знаю, жива ли моя любимая девушка (другая, со
всем уже не Люба, рассказ о Евгении будет позже); я имею отличные шансы, что
завтра поутру меня заберут из больницы и пристрелят спокойные люди в тем
но-серых костюмах.
Прошу прощения Ц мой рассказ про Любку слишком затянулся. Я ною и жалуюс
ь, и рассказываю про нее всякие гадости. Наверное, нужно было бы сказать пр
о нее, что она умерла, что ее сбила машина, или зарезали какие-нибудь ублюд
ки, или она заболела неизлечимой формой рака. Тогда ее история закончила
сь бы сентиментально, вы бы всхлипнули, и я заплакал бы вместе с вами, и мы п
омянули бы Любу светло и облегченно. Но нет Ц она не умерла, живет счастли
во, только вот детей пока не завела, но заведет, я не сомневаюсь. В какой-то
мере ее жизнь оказалась более правильной, чем моя, хотя в то время, когда м
ы жили с ней, сказать такое никак было нельзя.
Я уже говорил, что не могу танцевать под электроклэш и прочий эсид-хаус, т
равмирующий барабанные перепонки. Я отрабатывал на танцполе минут двад
цать, а потом бросал Любку и шел играть в бильярд. Она изображала, что немн
ожко обижена, я делал вид, что мне чуть-чуть стыдно. На самом же деле мы нако
нец-то добирались до того, чего хотели действительно: я Ц до знакомых в б
ильярдной, пива и десятка партий в пул, она Ц до своей компании и танцев д
о упаду. Она чувствовала себя по-настоящему счастливой. Счастливой наст
олько, что я уже не был нужен ей Ц во всяком случае, до следующего утра.
Это сумасшествие продолжалось четыре года. По утрам я клевал носом, пыта
ясь не заснуть на операциях, не уронить внутрь разрезанного мною чрева с
кальпель или зажим. Думаю, вы не обрадовались бы, узнав, что вас оперирует
хирург, который до трех ночи колбасился в ночном клубе, да и сам я не слишк
ом радовался своему квелому состоянию. Я валился с ног и пытался урвать п
о десять-пятнадцать минут сна между операциями Ц на стуле, прямо в халат
е, содрав с себя только резиновые перчатки. И урывал. Медсестры относилис
ь ко мне с сочувствием; пожилые Ц потому что и не такое видывали; молодые
Ц потому что знали, что у меня юная жена и я уделяю ей много внимания. По кр
айней мере, я не был алкоголиком, редко выпивал больше трех кружек пива за
вечер, и утром от меня не тянуло перегаром. С хирургами-алкоголиками быва
ет куда больше проблем, чем со мной, ночным клубным гулякой Ц можете пове
рить.
Я знаю, о чем вы хотите спросить меня. «О чем ты думал?» Ц вот что вы спросит
е. Скажу вам просто: я не думал ни о чем. Не хотел видеть ничего, что меня не у
страивало, потому и не видел. Женившись на Любке, я получил все, что хотел, и
на этом мое развитие затормозилось. Подспудно я понимал, что вечно так пр
одолжаться не может, что со временем все изменится и скрытые гнойники пр
орвутся, но всеми мыслимыми способами оттягивал время кризиса. Кому нрав
ится быть больным?
То, что я уволился из больницы, было проявлением все того же комплекса Г. Г
умберта, попыткой обмануть самого себя. После третьего выговора с предуп
реждением о неполном служебном соответствии (какая уж тут дальнейшая ка
рьера, да и кому она нужна?) я пошел к главному врачу и сказал, что ухожу. Куд
а? Не важно. Есть места получше, сказал я. Главный был расстроен. Он был слав
ным человеком, заботящимся о своих сотрудниках, насколько это было возмо
жно, но в тот момент мне было не до него. Я хотел отоспаться.
Хирургия Ц тяжелейшая работа. Если оперируешь по пять раз в день, то неиз
бежно натренировываешься Ц как спортсмен, год за годом нарезающий круг
и по стадиону.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25