– Почему вы говорите так определенно?– Видите ли, я смотрел на него несколько раз, а когда кто-то еще и выстрелил трассирующими как бы вдоль дыма, то еще подумал, что люди без дела совсем разболтались и за это могут поплатиться.– То есть как это – поплатиться?– Ведь противник тоже видел этот дым. Он мог подумать, что это просто случайный костер. А вот если на фоне дыма прошли трассы пуль, он обязательно поймет, что возле этого костра есть и люди. А что стоит артиллерийскому разведчику передать данные на батарею? Минутное дело! И могли бы накрыть артогнем.Смуглый Каширии потемнел, и глаза у него стали совсем темными, сосредоточенными.– Вы уверены, что видели трассы? И вам не показалось, что дым… несколько необычный?– Трассы я видел точно, а цвет дыма… отдавал в оранжеватость. Но я смотрел на него часа два с половиной тому назад, солнце уже перевалило в закат, и потому мне могло показаться, что дым странный.– Вы доложили кому-нибудь о своих наблюдениях?– Никак нет.– Почему?– Во-первых, еще не успел – только что пришел с передовой, а во-вторых, честно говоря, не придал особого значения.Каширин опять уточнил точку предполагаемого костра, попрощался и уехал.– Закрутились, – усмехнулся Маракуша. – Когда припекло, так и разведчиков вспомнили. Ну ладно, Матюхин, иди отдыхай, о нашем разговоре, естественно, молчок, но сам думай. Чует мое сердце – скоро пойдем.
Отдыхать младшему лейтенанту Матюхину не пришлось. На рассвете его разбудил дежурный и передал приказ: взять двух – трех бойцов и прибыть в штаб армии.– Капитан знает? – спросил он у дежурного. – А он и приказал. А сам поехал в дивизию.Кого взять? Может быть, сразу и на задание? Может, решили забросить воздухом?– Сутоцкого, Грудинина и Шарафутдинова – ко мне в полном боевом.Пока Андрей одевался, осматривал оружие, он заставил себя обдумать свой поступок – почему он сразу, спросонья решил взять с собой еще и Шарафутдинова? Ведь до этого он никогда не думал о нем. Гафур Шарафутдинов, небольшого, даже маленького росточка, тонкий в талии, почти подросток, пришел с последним пополнением. Его темно-карие, по-татарски твердые взглядом глаза всегда казались Андрею веселыми и чуть лукавыми, словно Гафур знал о каждом что-то смешное, но не спешил об этом рассказывать. Ловкий, стремительный, в рукопашных схватках он проскальзывал между рук товарищей и умел всегда очутиться сзади нападавшего.– Как пескарь, – говорили о нем. – Скользкий и колючий. Было в этом пареньке что-то очень привлекательное. Но ведь не это же заставило Андрея сразу же подумать о нем. И только одевшись и как следует обдумав, Андрей вспомнил одно из главных достоинств Шарафутдинова – он великолепно говорил по-немецки; потому что жил в районе немецких колоний и учился в школе, где преподавание велось на немецком языке.На заре вчетвером они уселись в присланную за ними машину и уехали в штаб армии.Шофер, как это ни удивительно, привез их не в разведку, а в контрразведку. Загнав машину во двор, он пошел доложить начальству, а когда вернулся, коротко сообщил:– Приказано ждать.Разведчики уселись на росную траву у сараюшки, привалились к бревнам и закурили.На правах старого товарища Сутоцкий шепотом спросил у Матюхина:– На задание?Андрей пожал плечами – он и сам еще ничего не понимал. Николай Сутоцкий несколько пренебрежительно осмотрел Грудинина и Шарафутдинова и опять прошептал:– Этих двух по приказу или ты выбирал?– Я…– Ну-ну… – усмехнулся Сутоцкий.– Чем они тебе не нравятся?– Салаги.– Ты тоже был салагой.– Так то когда было!.. Да и Гафур… жидковат.– А Грудинин староват, – иронически продолжил Андрей.– И это точно.– А вдвоем – неплохая пара. В самый раз.Сутоцкий обиженно примолк и прошептал:– Тебя и раньше не переспоришь, а теперь – начальство…Выкатилось оранжевое, веселое солнце, пахнуло теплом, и потянуло в дрему. Матюхина разбудили часов в девять. Разведчики уютно спали, прижавшись друг к другу. Рослый краснолицый сержант в отлично пригнанном обмундировании смотрел на них снисходительно, как взрослый на разомлевших детей, и, не глядя в глаза Матюхину, сообщил:– Приказано прибыть к подполковнику Каширину. Только вам.Младший лейтенант нагнулся, чтобы разбудить Сутоцкого, но сержант покровительственно заметил:– Пусть спят. Предупредим шоферов, они им и скажут.
По огородам, тропкой прошли к соседней избе. Часовой тщательно проверил удостоверение личности Матюхина, сверился с какой-то бумажкой и только после этого пропустил в сени.«Порядочки…» – не без одобрения подумал Матюхин.В просторной, хмуро-чистенькой горнице сидели трое. За столом подполковник Каширин и какой-то белесый младший лейтенант, а на табуретке перед ними – солдат в маскировочных брюках и грязной гимнастерке. Солдат осторожно придерживал укутанную чистыми бинтами руку, из них чужими выглядывали пальцы – толстые, набухшие.– Садитесь, – кивнул Каширин и, когда Матюхин уселся у стола перед солдатом на табуретке, усмехнулся: – Знакомьтесь – немецкий шпион. Из тех, кто ранил Лебедева.Первый раз в жизни Матюхин видел живого, всамделишного шпиона и потому смотрел на раненого с острым и в чем-то болезненным интересом. Кто он? Как попал сюда? На чем провалился? Как дошел до жизни такой? И этот последний вопрос подсказал Андрею, что он сразу, сам того не сознавая, признал в шпионе русского.Круглое лицо, нос картошкой, глубоко сидящие светлые глаза и темно-русый ежик стриженых волос – все могло встречаться и у других народов, но было и еще нечто неуловимое, но привычное, что сразу подсказывало – это русский. И Андрей быстро уловил это «что-то».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42