И Сенникова это обрадовало.
В самом конце завтрака к каменному столу подполз уж. Змея тянулась вверх, ожидая подачки. Аркадий посмотрел на нее и ощутил щемящее отвращение. И все-таки, повинуясь своему новому настроению, веря в свои силы, он быстро окинул взглядом товарищей и вдруг схватил ужа возле самой головы. Подняв его и словно любуясь им, он противно-ласково проговорил:
– Ах ты соня этакий! Почему на завтрак опаздываешь?
Губкин и Почуйко посмотрели на Аркадия с явным уважением – что ни говори, а он справился со своей вчерашней трусостью и сделал то, на что никто не решился – взял змею в руки.
Уж шипел, крутил головой и, часто высовывая раздвоенный язычок, хвостом оплетался вокруг сенниковской руки. Аркадий все с большим и большим трудом сдерживал страх и отвращение, мучительно переживая прикосновение холодного змеиного тела к своей трепетной и теплой коже, и невольно все сильней и сильней сжимал пальцы. Тело змеи стало сникать, терять упругость.
Аркадий заметил это. Весь мокрый от липкого холодного пота, он наклонился и, опустив змею на землю, не поднимая головы, хрипло сказал:
– Не пугайся, дурачок. Я ведь шучу.
Он быстро отер пот со лба, выпрямился и, тая улыбку (все-таки взял в руки! Взял!), спросил:
– Интересно, он сахар ест?
– Еще как. Сладкоежка… – доверительно улыбнулся Почуйко.
Аркадий посмотрел в глаза товарищам и понял, что они простили ему вчерашний день.
«То-то!» – подумал он, гордо вскинув красивую голову, и вышел из-за стола.
– Не спешите, Сенников, – остановил его Пряхин. – Сейчас пойдем на линию.
– Так я же дневалю, – удивился Аркадий.
– Ну что ж… Вчера вы слышали капитана – мои разъяснения не нужны. Собирайтесь!
Пряхин отвернулся. Сенников долго смотрел на него и слегка растерянно думал: «Что он, интересно, замышляет?..»
Пряхин ничего особенного не замышлял. Он все так же ровно и спокойно отдал такой же приказ Губкину.
Ничего как будто не случилось – просто начиналась обычная линейная служба, хотя каждый почувствовал что-то новое, невысказанное.
Хозяин тайги
Вася упросил дядю отпустить его со связистами.
– Ведь нужно же искать иероглифы, – упрямо твердил он.
– Люди заняты, – возражал Лазарев. – Им будет не до тебя.
– А чем я им помешаю? – пожимал плечами Вася, и его скуластое лицо розовело. – Наоборот, если нужно, помогу.
Пряхин предложил ему идти с ним и с Сенниковым. Паренек возразил:
– Вас и так двое, а Губкин один.
– Ну, если дядя не возражает… – словно бы нехотя согласился Пряхин, но в душе был рад этому решению.
Вася уже показал себя опытным таежником, его опыт помог бы молодому солдату. Да и как бы то ни было, вдвоем в тайге надежней.
Лазарев не возражал, и Пряхин предупредил:
– Старшим – рядовой Губкин. Слушаться его беспрекословно. Понятно?
– Так точно! – неожиданно серьезно ответил Вася, а Лазарев, передав племяннику свою великолепную трехстволку и пожимая на прощание руку Саше, шепнул:
– Только не зарывайтесь там… Построже его держите.
Первый раз в жизни Губкин получил право кем-то командовать, кого-то направлять и за кем-то следить. Это очень смущало его – он не знал, как держать себя с пареньком.
Но уже за первым перевалом, там, где река пробивалась сквозь узкое ущелье между двумя сопками, Вася предложил Губкину взять его катушку с проводом. Губкин растерялся – имеет ли он право доверять военное имущество, и потом, как командир, как старший, он должен заботиться о пареньке.
– Как же так?! – удивился Вася. – Один будет идти налегке, а другой нагруженный, как вьючная лошадь. Разве это правильно?
Пожалуй, это было действительно неправильно, и Губкин отдал ему катушку. Сразу стало легко и просто, смущение пропало. Они шли вдоль линии. Изредка по обочинам тропки слышался стук копыт убегающих животных, хлопанье крыльев. Губкин в таких случаях напрягался и выставлял вперед автомат – он помнил и свои ночные страхи, и случай с Почуйко. Вася был спокоен. Он равнодушно, как старый опытный охотник, пояснял:
– Сойка взлетела… Олень прошел.
Губкин успокаивался, опускал автомат.
– И правильно, – солидно говорил Вася. – Закон тайги! Раз тебе не нужно мясо или мех, не стреляй. Убивать без пользы нельзя.
Саше понравился и этот закон и то, что он, оказывается, хорошо делал, что не стрелял. Он забросил автомат за спину, решив больше присматриваться и прислушиваться и меньше волноваться. И сразу нашлось время на осмотр линии. Она была в порядке, только кое-где они расчистили заросшую пешеходную тропинку, а в одном месте построили мостик через падающий со склонов ручей. Тайга уже не казалась Саше загадочной и жутковатой, и они разговорились, обсуждая поведение Сенникова. Саша защищал товарища, стараясь разыскать в нем и хорошие черты, а Вася прятал глаза и отвергал все сенниковские достоинства.
– Не нравится он мне, и все. Задавака. Вот Почуйко – настоящий хлопец. И командир у вас хороший. А этот – нет…
– Ну чем он плох? Чем? – горячился Губкин.
– А он такой… Такой… Все ему не нравятся. Один он хороший.
Это, пожалуй, было правильно. Аркадий действительно ни к кому не относился хорошо. Но согласиться с этим Губкину было стыдно, точно он тоже был виноват в том, что Аркадий оказался таким, какой он есть. Этот неприятный разговор оборвался сам по себе.
Возвращаясь от границы своего участка, они подошли к только что построенному ими мостику. Губкин уже взялся за перильца, чтобы ступить на мостик, как Вася схватил его за руку.
– Смотри, – показал он на мостик.
На свежеокоренных жердях ясно вырисовывались грязные пятна. Губкин не понял паренька и удивился:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42