Красюк рванулся в сторону и отпрянул: прямо на него, сверху вниз, распластавшись в воздухе, летело что-то глазастое, мохнатое, похожее на черта, каким он себе его представлял по страшным сказкам, до которых зэки большие охотники.
И тогда он закричал в истеричном испуге, как кричал только в детстве во сне, когда чудились страшилища. И вдруг услышал голос, от которого новая волна холодной дрожи прошла по спине:
- Чего кричи? Чего зверя пугай?
До него не сразу дошло, что это Чумбока. И совсем не подумалось, что чалдона надо опасаться не меньше, чем Хопра.
- Черт-те что тут летает да прыгает! - крикнул он, оглядываясь, соображая, откуда послышался голос.
- Зачем черт, нету черта. Дикая кошка кабарга охотись. Белка-летяга прыгай. Каждый людя кушай хоти...
Чумбока вышел из-за ближней елочки, обутый, как обычно, в легкие кирзачи, одетый в свою плотно облегавшую тело брезентуху. Ружье у него было закинуто за спину, и это Красюка успокоило.
- Ты куда ночью ходил? - спросил он, чтобы только не молчать.
- Тайга ходи, косуля стреляй, кушай нада.
Красюк поверил сразу и удивился самому себе, своим утренним страхам. И расхохотался громко, истерично.
- Кто стреляй? - спросил Чумбока.
- Бандит один. Хопер. Вот, в руку...
- Кажи.
Послушно раздевшись, Красюк увидел кровь на руке и вдруг почувствовал, как поплыло все перед глазами. Поспешно опустился на землю, вспомнив, что всегда, еще с детства, терпеть не мог вида крови. Давно его не мутило от этого, думал, все забылось, а оно вот и вспомнилось.
- Скоро заживи, - сказал Чумбока, присыпая рваную кожу какой-то гадостью. - Ты счастливая. Два раза злая росомаха стреляла, два раза промахнись.
Он приложил к ране свежую бересту, завязал тряпицей, а потом и веревочкой, которые нашлись в его заплечном мешке. А Красюк, успокоившись, начал думать о том, как бы заставить чалдона догнать Хопра да отнять золото. Но Чумбока о золоте не заговаривал, а самому засвечиваться не хотелось. Если он еще не обнаружил пропажу, то можно и дуриком прикинуться: знать ничего не знаю.
Но и дать Хопру уйти с золотом - было выше сил.
- Давай догоним бандита, - предложил он. - У него ружье, но и у тебя тоже ружье. И нас двое.
- Твоя мешка тама? - спросил Чумбока, заставив Красюка похолодеть.
- Тама, тама. Все забрал, гад. Отнять надо.
Чумбока помолчал, раздумывая.
- Твоя больная. Ты ветка носи, костера делай. Я пойди гляди.
Он встал и, ничего больше не сказав, исчез в зарослях.
До ночи было еще далеко, но, как всегда в предвечерье, в лесу заметно посумрачнело. Красюк таскал ветки, в изобилии наваленные недавней бурей, и все прислушивался, ждал выстрелов. Он не верил, что чалдон способен убить человека. Но ведь Хопер просто так ничего не отдаст. И если начнет стрелять первым, то Чумбока должен будет отстреливаться. А стреляет он, наверное, дай бог: охотник же. Значит, выстрелов должно быть несколько, и в вечерней тишине их можно услышать...
Чумбока вернулся скоро, хмурый, встревоженный.
- Не нада костера, - сказал он. - Иди нада.
- Куда идти? - удивился Красюк. - На ночь глядя?
- Избушка иди.
- Где она избушка? Далеко же.
- Зачем далеко? Сопка поднимись, сопка гляди, избушка находи.
Он показал на вершину соседней сопки и, ничего больше не сказав, пошел поперек распадка к пологому склону. Снова охваченный недоверием, Красюк пошел следом, настороженно поглядывая по сторонам. Не утерпел, спросил:
- Не догнал, что ли?
- Не нада догоняй.
- Как это не надо?! - возмутился Красюк. - До ночи еще вон сколько. Догнал бы, подстрелил.
- Наша торопись нада. Тайга плачет, - произнес Чумбока что-то загадочное и прибавил шагу.
С вершины сопки Красюк сразу увидел вдалеке знакомый изгиб речки, полянку между лесом и речкой, притиснувшееся к опушке зимовье, возле которого дымил костерок. И поразился: целый день бегал, да все, видать, вокруг да около, никуда и не убежал.
* * *
Сизов очнулся только под вечер, когда солнце уже склонялось к сопкам. Стояла странная для тайги тишина. Он замер на пороге, прислушиваясь к этой тишине. Вдруг словно дрожь прошла по лесу: при полном безветрии деревья внезапно зашумели и так же внезапно затихли. Было во всем этом что-то непонятное, тревожащее. Он опять зашел в избушку, лег на нары, устав от этих нескольких шагов. Полежал, собрался с силами, вышел, принялся разжигать костерок, чтобы повесить чайник.
Чумбока вернулся, когда уже совсем стемнело. За ним тащился Красюк, без мешка, с обвисшими руками.
- Тайга сильно плачет, - сказал Чумбока, сразу же подсев к костру. Моя пугайся. Иди нада, прыгай косулей, скачи белкой.
- Что случилось? - удивился Сизов. Идти, а тем более скакать белкой ему сейчас очень не хотелось.
- Слухай, слухай, лес кричи, беда иди.
Сизов прислушался. Стояла глухая тишина.
- Не идти же на ночь глядя?
Чумбока ничего не ответил, встал и пошел в избушку, завозился там, перекладывая какие-то вещи.
- Может, ты что скажешь? - спросил Сизов Красюка, который сидел по другую сторону костра, молчаливый, безучастный. Тот пожал правым плечом и ничего не ответил.
- Все-таки расскажи. Какое ты золото утащил?
- Мое это, мое, - горячо заговорил Красюк, вскочив на ноги. - То самое, что я спрятал там, у вертолета. А чалдон, видать, нашел.
- Так, понятно. И ты, значит, решил его умыкнуть в одиночку?
Красюк постоял, помолчал, снова сел и вдруг сказал то, чего Сизов никак не ожидал от него услышать:
- Прости, Иваныч. Бес попутал. Увидел свое, и словно мозги лопнули. Прости дурака...
- Слава богу, дошло. Ну и где же это золото?
- Хопер забрал.
- Как забрал?!
- Стрелял в меня. Вот руку поранил. - Красюк дернул левой рукой и застонал, так резануло болью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59