По десять кило, хватит обоим.
Сизов помолчал, делая вид, что раздумывает над предложением, потом поднял топор, сунул себе за пояс, а веревку бросил Красюку.
- Возьмем, пригодится.
Они нырнули в гущину подлеска, долго продирались сквозь кусты, перелезали через поваленные деревья, высоко задирая ноги в ломком сухом буреломе. Наконец вышли на звериную тропу, и Сизов двинулся по ней.
- Куда? - спросил Красюк. Пот лил с него ручьем. На щеке, от носа до уха, темнела широкая царапина.
- При беготне наобум можно остаться без глаз. По тропе легче идти.
Вокруг буйствовала таежная растительность. Повсюду стояли папоротники, огромные и совсем крохотные, взбиравшиеся на стволы и свисавшие с них гирляндами вместе с длинными бородами лишайников и петлями лиан. На прогалинах папоротники исчезали, зато появлялась масса цветов - розовая герань, белые недотроги, бледно-сиреневая валерьяна. Местами зонты цветов поднимались выше головы, и сочные стебли этих гигантов напоминали стволы молодых деревьев. Со склонов сопок, где лес был пореже, открывались другие склоны, пурпурно-фиолетовые от цветущих рододендронов. На открытых местах воздух гудел от оводов, и, спасаясь от них, приходилось снова нырять в чащобу.
Потом лес кончился, и они увидели перед собой болотистую равнину, поросшую редкими соснами и елями. Местами поблескивали мелкие озерца. На опушке тропу потеряли и пошли прямиком через осоку, рассчитывая найти другую тропу. Под ногами при каждом шаге выступала черная вода, медленно заполняла вмятины следов.
- Все, отдыхаем, - сказал Красюк, садясь на зыбкую кочку.
- Встань! - зычно заорал Сизов.
Красюк вскочил от неожиданности.
- Под такими кочками гадюки живут.
Сизов подошел к кочке, принялся шуровать под ней длинным суком. И почти сразу в траве мелькнула серая блестящая кожа. Змея куснула палку, застыла в настороженной позе.
- У, гадина! - заорал Красюк и, выхватив палку у Сизова, накинулся на гадюку.
Когда змея перестала извиваться, он зашвырнул палку, обессиленно опустился на кочку, снова вскочил, принялся оглядывать траву вокруг.
- Ну, ты даешь, Мухомор! Как узнал, что она тут?
- По запаху, - усмехнулся Сизов. - Сразу покойником запахло.
- Врешь!
- Конечно, вру. У нас нанаец проводником был, так тот, верно, по запаху змей находил. "Твоя не понимай, змея сырым пахнет".
- Вот тебе и дикарь! - удивился Красюк.
- Это мы в его понимании были дикарями. Ничего не смыслили в тайге.
- А ты откуда родом?
- А что?
- Орать больно здоров. Глотка луженая - позавидуешь.
- С Волги я, из Саратова.
- А я из Киева.
- Из самого?
- А что?
- Да ничего. В Киеве тоже разные люди живут.
- Что ты хочешь этим сказать?
- Я и сам не знаю.
- Думай, прежде чем говорить! - с угрозой проворчал Красюк.
- Постараюсь...
Вечер застал их в густом лиственном лесу, где было много дубов, тисов и бархатных деревьев. Выбравшись к опушке, за которой поблескивала открытой водой болотина, они повалились в траву и, отдышавшись, вспомнили о еде.
- Если все знаешь в тайге, так хоть бы о жратве позаботился, - сказал Красюк.
Сизов засмеялся.
- Ты назначен старшим, тебе о ней и думать. Начальнику полагается заботиться о подчиненных.
- Ладно выламываться-то.
- Придется потерпеть до завтра. Я знаю эти места, ходили мы тут, руду искали. А сейчас надо подумать о костре. Собирай дрова, да потолще...
В поисках валежника они разошлись в разные стороны. Притащив очередную кучу веток, Сизов увидел, что Красюк обдирает и жует какие-то зеленые комли.
- Ты все-то подряд не ешь, - сказал Сизов.
- А чего? Мы эту штуку мальчишками все время ели. Пекли в костре. А то и так...
- Эту? - Бросив ветки, Сизов выдернул из охапки зеленых стеблей толстое белое корневище. - Ты знаешь, что это?
- Знаю. Мы из них дудки делали.
- Дудки вы делали вот из этого. - Он взял другой стебель.
- Так это то же самое.
- То, да не то. Одно - безобидный поручейник, а другое - ядовитый вех. Волчье молоко, животная скорбь, цикута...
- Ничего-о...
- Если бы ты хоть раз поел веха, мы бы с тобой уже не разговаривали. Гляди: у поручейника листья сложные, перистые, у веха - узкие. Смотри, не перепутай, отравишься.
- Ничего-о, - опять засмеялся Красюк. - У зэка брюхо гвозди переваривает.
- О Сократе слышал?
- Блатной, что ли?
- Древнегреческий философ. Этим самым был отравлен. Смотри не перепутай, - повторил Сизов. - А лучше ничего не ешь, не спросив.
- Жрать же охота.
- Терпи...
Они лежали на мягких ветках пихты, задыхаясь в дыму костра и все-таки наслаждаясь тем, что не зудели комары и мошки. Ночь опустилась быстро, словно на тайгу вдруг нахлобучили шапку. Где-то в чаще хохотал филин, душераздирающе кричали сычи. Откуда-то слышался тонкий голосок сплюшки, возносившийся все выше и выше: "Сплю-сплю-ю-ю-ю!" А им не спалось. Доносившиеся отовсюду непонятные шорохи наполняли душу тоской и тревогой.
Красюк смотрел в темноту и рассуждал о том, какой вкусной была утренняя лагерная каша. Потом начал вспоминать:
- Помню, когда еще билеты дешевые были, ездили мы с мамкой по Сибири. Названия станций какие-то странные: "Зима", "Слюдянка", "Ерофей Павлович"...
- Кто это, Ерофей Павлович, знаешь? - спросил Сизов.
- Рассказывали, будто, когда строили железку, нашли скелет человека. Рядом бутылка с золотым песком, зубило и молоток. И надпись на скале выбита: "Ерофей Павлович". Стало быть, это он и есть, который тут золото нашел.
- Оч-чень интересно. А о Хабарове что-нибудь слышал?
- Это который в Хабаровске жил?
- Три с половиной века назад он тут первый путешествовал. Тогда о Хабаровске еще не думали.
- Вот и я говорю:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59