16
Дверь в ванную открылась.
— Ты, — сказала Арлен Солу, — последуешь совету Галлахера. Я позвоню дежурному.
— Она воображает себя Флоренс Найтингейл. Если пациенты не принимают ее помощь, она выходит из себя, — сказал Дрю. Сол улыбнулся и устало сел на стул. Арлен сняла трубку телефона.
— Мой приятель редко ест мясо, — сказала она Солу. — Как насчет яиц, булочек и кофе?
— Я и так слишком напряжен, — ответил Сол. — Кофе не надо.
— Молоко, — сказал Дрю, — и фрукты. Побольше фруктов.
Арлен сделала заказ. Сол разглядывал ее. Высокая и гибкая, она напоминала ему Эрику. Но на этом сходство заканчивалось. Волосы Арлен не были такими темными и длинными, как у Эрики. Ее лицо, тоже прекрасное, было более вытянутым. Самая большая разница в глазах. У Арлен они зеленые, а у Эрики — карие.
Эрика.
Чтобы отвлечься, он переключился на Дрю и снова вспомнил Криса
— Ты так и не сказал мне, действительно ли ты священник.
— Нет, — грустно ответил Дрю. — Хотя когда-то я был братом. Ответ застал Сола врасплох:
— Братом? Ты хочешь сказать…
— Я католик. Был монахом. Сол старался говорить спокойно.
— У меня был очень близкий друг, можно сказать, приемный брат, он был католик. Ирландец.
— Я шотландец.
— Мой друг вступил в орден цистерцианцев и шесть лет провел в их монастыре, — сказал Сол.
— Правда? Какое совпадение.
— Да? — напрягся Сол. — В чем?
— Я почти столько же был в монастыре. Но я был в картезианском.
— Да, мой друг рассказывал мне о картезианцах. Он говорил, что его орден суров. Они молчат. Верят в физический труд. Живут в кельях по одному, отшельники, полное одиночество. Он говорил, картезианские монастыри самые суровые.
— Мне нравится покой. Как звали твоего друга?
— Крис.
— Почему он ушел из монастыря?
— Его мучили кошмары. Он постоянно помнил о том, что его вынудили делать до того, как он ушел в монастырь. На самом деле это и заставило его уйти в монастырь.
— Вынудили делать что?
— Им манипулировали и сделали из него наемного убийцу. — Дрю вздрогнул. Его реакция была явной.
— Тебе не понять, но мы с Крисом были сиротами. Приют, где мы воспитывались, был организован на военный манер. Когда мы были еще детьми, нас учили быть воинами. Нас официально усыновил один человек. Его звали Элиот. Он брал нас с собой в путешествия. Покупал сладости. Мы полюбили его.
Солу было трудно продолжать.
— Оказалось, он работал на правительство и усыновил нас, чтобы завербовать для работы в разведке. После того как мы прошли серьезную подготовку, он стал посылать нас на задания. Официально США, конечно, не допускают использования наемных убийц, но мы именно ими и были. Мы считали, что то, что мы делаем, санкционировано властями. Так случилось — мы работали не на правительство, а на Элиота. Мы так его любили, что готовы были сделать все ради него. Он приказывал нам убивать. Это было нужно ему лично. У Криса был стресс, он сломался, не вынес того, что мы делали. Чтобы искупить вину, он ушел в монастырь. Но его преследовали ночные кошмары. Он впадал в транс. Это состояние называется кататоническая шизофрения. Цистерцианцы настаивают на равном участии в труде каждого монаха, но состояние Криса не позволяло ему трудиться. Его попросили покинуть монастырь.
— Он, наверное, разрывался на части.
— Поверь, так оно и было. Но сейчас он обрел покой.
— Как?
— Его убили, — сказал Сол. Дрю прищурился.
— Зарезали насмерть. Это случилось потому, что Элиот стал против нас. Чтобы не выдать свои секреты, он предал нас. Ноя рассчитался за Криса.
— Как?
— Убил Элиота… А ты?
— Не совсем понимаю, о чем ты, — сказал Дрю.
— Почему ты ушел от картезианцев?
— На монастырь напала команда уничтожения. — Сол изумленно заморгал.
17
Дрю почувствовал, как Арлен напряглась, удивленная его откровенностью.
— Напали на монастырь?
— Я тоже сирота. Мои родители погибли, когда мне было десять, — сказал Дрю. — В Токио. Мой отец работал там на Госдепартамент США. В тысяча девятьсот шестидесятом году он и моя мать погибли от взрыва бомбы, подложенной террористами. Властям так и не удалось узнать, на ком лежит ответственность за их смерть. Мне было только десять, и я поклялся найти убийц своих родителей или, если мне это не удастся, наказать таких же, как они. Меня отправили в Америку, к дяде. Из этого ничего хорошего не вышло. Меня усыновил лучший друг отца. Так же, как и отец, он работал на Госдепартамент, и, куда бы его ни посылали, он всегда брал меня с собой. Где бы мы ни были, он заставлял меня изучать военное искусство этой страны. Я все еще намеревался сдержать свою клятву и отомстить за родителей, и Рей завербовал меня в секретную группу Госдепартамента по борьбе с террористами, — она называлась “Скальпель”. Я прошел подготовку и стал наемным убийцей. Десять лет я убивал.
— Десять лет? Что тебя остановило? Почему ты ушел в монастырь?
— Та же причина, что и у твоего друга. Меня преследовали ночные кошмары. В тысяча девятьсот семьдесят девятом мне дали задание. Миссия кончилась гибелью невинных женщины и мужчины. Я взорвал их, так же как кто-то взорвал моих родителей. Их сын видел, как это произошло, он видел это, как и я когда-то.
— Ты сказал, эти женщина и мужчина были невинны? Ты не ошибся?
— Нет. “Скальпель” по политическим причинам хотел, чтобы они были убиты. Но я не мог найти оправданий тому, что сделал. Я стал таким же, как те, кто убили моих родителей. Я превратился в того, за кем охотился, стал сам своим врагом. Я… сломался, так, кажется, ты это называешь. Я отчаянно хотел искупить вину, понести наказание за свои грехи, и тогда я стал картезианцем.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109