Юрий Николаевич - и подавно. Присели на той же лавочке у забора, на дорогу глядели, молчали; журналист перекуривал.
- Лето какое-то до неприличия дождливое выдалось, - сообщил Журский, наблюдая за похмурневшим небом. - Мать с отцом жалуются, что сено никак не просушится.
- Высахнець, - отозвался Игорь. - Ня могуць жа увесь час одны дажджы исци. А кстаци, - спохватился он, - кали круги зъявилися, дождж таксама ишоу?
- Кажется, да. Это имеет какое-то значение?
Журналист пожал плечами:
- Кали б знацця!
Я вось што думаю, на небо гледзячи. Не пайдзем мы сення да других кругоу - толку ниякага. Знимаць не палучыцца, надта пасмурна.
- Лады! Тогда как насчет немного поработать? - предложил Юрий Николаевич.
- А то у матери в двух-трех местах забор прохудился, так я все собираюсь подлатать… Ну и видишь, - он протянул, показывая одетую в красную шерстяную повязку кисть левой руки. - Я ее вроде и вылечил, но все-таки один не справлюсь. Поможешь?
- Чаго ж не?
В это время из окна, что глядело на улицу, высунулся Макс:
- Дядь Юр! Мы скоро к кругам пойдем?
- Завтра, козаче. Сегодня - отбой!
- Понял, - он исчез в окне и через некоторое время прошагал мимо них, скрывшись во дворе Гордеичихи.
- Ну што, - отбрасывая окурок, сказал Игорь, - пайдзем забор латаць?
12
Дениска тоже уже пообедал и сейчас переключал каналы телика.
- Тут з гэтай антэнай ничога паглядзець немагчыма! - пожаловался он приятелю. - Па праграмцы - фильм класный павины паказываць, а тут настроицца на патрэбный канал нияк не выходзиць.
А што твае, исци скора будуць?
- Они отменили, - махнул рукой Макс. - Типа погода плохая для фотографирования и все такое.
- А-а… Тады сядай - будзем саветавацца.
- О чем советоваться? И так ясно: круги эти, новые - настоящие.
Дениска засмеялся. Он смеялся долго, и немного обидно, а потом покачал головой и объяснил:
- Чаму ж яны сапраудныя? Да, мы их не рабили, але ж их мог зрабиць хтось иншый.
- Да ну! Кому это нужно?
- Не ведаю… Но…
- И еще! Ты видел, как это сделано?
- Бачыу, - скривился Дениска. - Ну так трактарам ци…
- Подожди, - теперь Максу пришлось урезонивать приятеля. - Следов колес нету. Выходит, трактор нужно было разобрать, перенести в круг, собрать, проехаться на нем, снова разобрать и унести. Прикидываешь?
- Да… А што кажыць журналист?
- А он шуганутый какой-то, с него толку никакого.
- У мяне куча идзей, - признался Дениска. - Мы ж можам сами паразследаваць, хто гэта зрабиу. И пра хату ведьзмарки - я тожа нешта прыдумау. Тольки трэба усе прадумаць и исци, кали нихто не будзе нас шукаць.
- Значит, не сегодня и не завтра, - подытожил Макс.
- Але й ня можна доуга затрымавацца, - предупредил Дениска. - А то бабка моя зусим збожыволила з гэтаю думкаю мяне да горада отправиць.
А сення яшчэ фокус выкинула. Якиесь плошки па хаце разставила, соли туды намяшала, часнака. Пытаю для чаго - нада, кажыць.
- Моя только что за обедом тоже сделала одну. Журналист сказал, что читал, будто это для духов каких-то умерших собак. Ерунда, конечно. Может, это чтобы мышей травить? Или - тараканов?
- Ага, точна. Яны ад аднаго запаху будуць здыхаць.
…И Дениска стал посвящать друга в подробности своего плана.
13
- Здорово, мужыки!
Воспользовавшись неожиданностью, молоток коварно выворачивается и едва не входит в контакт с пальцем Юрия Николаевича. Вот же, в кои веки взялся за работу по дому - и на тебе, сразу пальцы калечить!
- Ох, звиняйце, кали памяшау. Дома запалки забыу, гляджу - вы стаице. Дай, думаю, паспрашаю, раптам смалице.
Он мнется, смущенно глядя на с облегчением разглядывающего палец Журского. Мужик, кстати, примерно одного с ним, Журским, возраста (может, чуть старше, а может, это только впечатление такое создается: жизнь ведь в деревне старит скорее, чем в городе). В одной руке подошедший небрежно держит грабли, другой оглаживает непослушные пшеничные волосы; при этом так неподкупно и искренне улыбается, что сердиться на него ну никак невозможно.
Ветер колышет на нем черную футболку с изображением красной бычьей морды и надписью Chicago bulls.
Игорь молча протягивает мужику зажигалку.
- Дзякую, - отзывается тот, предлагая, в свою очередь, мятую пачку с сигаретами - и на отказ не обижается.
Возвращает зажигалку, но уходить не торопится.
- Сами-то адкуль?
- Из здешних, - лукаво щурясь, отзывается Юрий Николаевич. - А ты, выходит, и не признал, а? Нехорошо, Витюха! Я уж не говорю, что от тебя мне одни беды: то шапку…
- Карасек! - мужик пихает Игорю початую сигарету, мол, подержи, - и крепко обнимает Журского, похлопывая по спине. - Ах ты ж, Моцарт драный! Таки выбрауся у людзи, га?!..
От половодья охвативших Витюху чувств речь его неожиданно становится прерывистой и наполненной непременным при всяком половодьи мусором; если же по сути, то он очень рад видеть друга детства живым, здоровым и добившимся профессиональных успехов. А палец…
- Да ладно, ведь ничего не случилось, - отмахивается Журский.
- Во-во! - поддерживает Витюха. - Вось як ты тады ладонь-то распанахау - страх! И ничога, загаилася.
Он еще говорит о чем-то, не замечая, как нахмурился, глядя на свою руку, друг детства.
Потом Витюха отбирает у Игоря сигарету и машет в ту сторону, откуда пришел:
- А я вось сабрауся сена раскидаць ды падсушыць - а тут зноу хмары! Што робицца! Эх!..
Словесное половодье снова набирает силу.
Игорь ухитряется как-то вклиниться в монолог неудачливого «сенокидалы» и спрашивает, не видел ли тот чего-нибудь странного на полях.
- А-а, - понимающе протягивает Витюха, и бык не менее понимающе подмигивает с его футболки. - Ты гарацкий, да? З газеты прыехау?
- Знакомься, Хворостина - Игорь Всеволодович, из самой столицы прикатил, чтобы вашими феноменами заняться.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71