Глафиру Анисимовну похоронили. Ее картины остались висеть на стенах, и Сережа вырос в полной уверенности, что его мать гениальная живописица. Сам он тоже баловался красками и до сих пор в редкие минуты отдыха становился к мольберту.
- Понятно теперь, почему в доме нет никаких картин, кроме этих? - спросила Лариса.
Я кивнул:
- В общем, да. Очевидно, у Сергея Петровича просто железные нервы!
- Отчего вы пришли к такому выводу? - изумилась экономка.
- Ну я бы не хотел повесить у себя в доме портрет с такой мрачной историей. И это жуткое пятно! Оно совершенно не потемнело от времени!
- Какое пятно? - пробормотала Лариса.
- Ну вы же сами рассказали про него! На шее, у ключицы! Смотреть и вспоминать, как твоя мать покончила с собой! Бр! Согласитесь, малоприятное занятие!
- Там нет никакого пятна! - подскочила экономка.
Я уставился на нее в недоумении:
- Но вы только что так красочно живописали семейную трагедию Кузьминских, или я чего-то не понял? Глафира Анисимовна ткнула в полотно кистью с алой краской...
- Да, - перебила меня Лариса, - именно так и обстояло дело. Только Петр Фадеевич смыл растворителем свежую метку, оставил портрет без пятна. У этой истории имеется жуткое продолжение.
- Какое? - осторожно спросил я.
- Несколько лет автопортрет жены висел в гостиной, потом на нем неожиданно опять появилась пурпурная отметина, - замогильным шепотом продолжала экономка, - в том самом месте, где прикоснулась кисточкой несчастная Глафира. Петр Фадеевич чуть не скончался от ужаса, когда увидел пятно! Он к тому времени уже был женат во второй раз! И знаете что?
- Что? - обалдело спросил я, чувствуя, как по спине отчего-то бежит дрожь.
- Его новая супруга Варвара была обнаружена на следующий день мертвая, в гостиной, около картины, - зашипела экономка, - в шее бедняжки торчали ножницы. А пятно таинственным образом пропало с полотна!
Я попытался улыбнуться. Когда-то в детстве мы с приятелями обожали страшилки. Перед глазами встал чердак дачи Тины Рой. Вот мы, стайка детей, мальчиков и девочек, бросаем велосипеды во дворе. На пороге появляется тетя Эстер и радушно зазывает всех пить чай. Наевшись вкусных плюшкек, мы залезаем на чердак и начинаем рассказывать безумные истории: про торт с красной розой, из которого выскакивает рука, про перчатку, которая душит своего владельца, про куклу, убивающую хозяйку, про страшное подземелье... Заканчивалась забава всегда одинаково. С громким визгом мы неслись по шаткой лестнице вниз и налетали на тетю Эстер, укоризненно качавшую головой.
- Ну сколько можно заниматься глупостями, - сердито говорила она, - лучше съешьте шоколадный торт, Наташа его только что испекла.
Развлекались мы подобным образом лет до четырнадцати, а потом повзрослели и перестали пугаться. Но, похоже, Лариса Викторовна осталась в глубоком детстве, потому что сейчас она с самым серьезным видом вещала:
- А потом, ночью, к Петру Фадеевичу явилось привидение. Призрак Глафиры сообщил, что каждый раз, когда на портрете возникнет пятно, в дом Кузьминских явится смерть!
Я постарался не рассмеяться. Дожить до седых волос и верить в такие глупости!
- Кто же поведал вам сию ужасную историю? - не утерпел я.
- Белла, - ответила Лариса.
- И вы поверили девушке? - улыбнулся я.
- Но Сергей Петрович подтвердил, правда, весьма неохотно. Сказал: «Была у нас такая неприятная семейная история, но у кого их нет?»
Я помешал ложечкой кофейную гущу.
- Да, захватывающее повествование, только вы перепутали немного. Пятно-то на месте.
- Где? - пролепетала Лариса.
- На портрете, я только что видел.
- Не может быть, - запинающимся голосом сказала экономка, - вчера ничего такого я не видела. Вы ошибаетесь.
- Пойдемте посмотрим? - предложил я. Лариса Викторовна вскочила. Быстрым шагом мы подошли к лестнице, и тут сверху донесся пронзительный вопль:
- О-о-о, помогите, а-а-а!
Забыв о вежливости, я оттолкнул экономку и понесся наверх, перепрыгивая через ступеньки. Кричали в кабинете Сергея Петровича.
Я рванул дверь и обнаружил горничную, стоящую за столом. Рот ее был раскрыт, глаза вывалились из орбит, руки Катя судорожно прижимала к груди. Рядом валялись швабра и тряпка.
- Немедленно замолчи, - сурово сказал я. Катя послушно захлопнула рот.
- Что случилось?
Горничная вновь издала звук, которому позавидовала бы паровозная сирена.
- Прекрати сейчас же, - обозлился я, - отвечай нормально, что тебя напугало? Мышь? Небось несчастная от твоего ора инфаркт заработала.
Катя ткнула пальцем в портрет:
- Там... пятно... вон! Красное!
- И что?
- Его вчера не было...
- Не было, - эхом прошелестела Лариса Викторовна и кулем свалилась к моим ногам.
Видя такой поворот событий, Катерина завизжала, словно кошка, которой случайно прищемили хвост.
Но я не растерялся. Вся моя жизнь прошла рядом с маменькой. А Николетта и ее подруги обожают закатывать истерики по любому поводу и демонстративно лишаться чувств на глазах у почтенной публики.
- И-и-и! - выводила Катя.
Я легонько шлепнул ее. Горничная захлебнулась криком.
- Не блажи, - громко сказал я, - принеси нашатырный спирт.
Катерина как ошпаренная бросилась к аптечке. Через пятнадцать минут положение слегка стабилизировалось. Лариса Викторовна сидела на диване, Катерина всхлипывала в кресле.
- Дамы, - спросил я, - из-за чего сыр-бор?
- Так смерть идет, - разрыдалась Катя, - обязательно кто-то умрет.
- Кто именно? - Я попытался привести собеседниц в чувство.
- Кого она выберет, - заявила Лариса Викторовна и ткнула дрожащей рукой в портрет. - Глафира жертву наметила!
- Ерунда, - успокаивал я истеричек, - все это не правда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14