Правда, несмотря на малую кубатуру, за офис требуют немалую арендную плату и…
Размышления о тяготах жизни прервал телефонный звонок. Я схватила трубку.
— Ты должна мне помочь! — незамедлительно заорали из нее в ухо.
Я вздрогнула. Есть только одна женщина, способная вместо спокойного «привет» начать разговор с нечеловеческого вопля, — Милена Бахнова. Когда-то Катюша оперировала ее мужа Юру (у бедолаги оказался рак щитовидной железы в запущенной стадии). Благодаря высокому профессионализму Кати и ее самоотверженности в уходе за больным он прожил еще два года, моя подруга буквально подарила ему двадцать четыре месяца жизни. Это понимали все, но вот Милена почему-то решила: раз супруг отправился на тот свет, а Катя лечила его, значит, теперь она должна искупить свою вину перед вдовой трогательной заботой о ней.
Один раз я попыталась вразумить Милену, объяснить ей: если б не Катюша, Юра сошел бы в могилу гораздо раньше, но Бахнова не способна реально оценить ситуацию. И вот парадокс: и я, и Катюша в самом деле почему-то испытываем неловкость перед Миленой и наперебой стараемся выполнять ее просьбы. А они с каждым разом все круче и круче. Так, что у нее на сей раз?
— Скоро приедем к тебе, — тараторила тем временем Милена, — приготовь гостевую комнату.
— Кто? — не поняла я.
— Мы с Вадюшей.
— С кем?
— О боже! — завизжала Милена. — Прекрати задавать идиотские вопросы! Слова сказать не даешь! Я могу выйти замуж? Да или нет? Немедленно отвечай! Почему молчишь?
— Ты же просила не перебивать тебя, — напомнила я.
— Да, — еще сильней обозлилась Милена, — молчи и отвечай. Имею я право завести мужика?
— Конечно, — осторожно подала я голос.
— Но в моем возрасте глупо шляться по дискотекам. Или ты считаешь возможным толкаться в клубе?
— Отчего бы нет? — опрометчиво заявила я. — Ничего плохого в увеселительных заведениях я не вижу.
— Вы только на нее посмотрите! — пришла в ярость Бахнова. — Ты предлагаешь приличной даме надеть юбку до пупа, нацепить светящиеся браслеты и скакать в ужасном шуме с отвязными особами!
Я горько вздохнула и решила помолчать. Пусть Миленка спрашивает что угодно, ответа от меня она не дождется!
— В кафе не пойти, — вещала Бахнова, — от театра меня тошнит, в кино темно, на концертах дураки, причем везде — и на сцене, и в зале… Где провести время с мужиком, если он вот-вот сделает тебе предложение, а?
— Дома, — вырвалось у меня, несмотря на решение не разевать рта.
— Верно, — неожиданно развеселилась моя собеседница, — хорошая идея! Ты забыла, что там у меня Нахрената?
Дама со столь странным и неблагозвучным именем является свекровью Милены. Я не очень сведуща в семейной истории Нахренаты, но знаю, что вообще-то именовать ее свекровью не совсем правильно. Она вышла замуж за отца Юры, когда мальчик еще не ходил в школу. Куда подевалась его родная мать, я понятия не имею — Бахнов никогда при мне не вспоминал о ней. Мамой он звал Нахренату, причем абсолютно искренне, со стороны сразу было видно, что Юрий очень любит свою мачеху.
Милена не москвичка, она приехала в столицу из какого-то маленького городка, чтобы поступить в театральное училище. На первом же экзамене абитуриентка встретила будущего мужа — Бахнов, преподаватель вуза, сразу влюбился в Милю. Надо сказать, что внешность у Милены и сейчас ангельская, совершенно не соответствующая ее характеру, а десять лет назад она и вовсе походила на Снегурочку: белая-белая кожа, голубые глаза, наивный взор, коса до пояса. Еще юную абитуриентку отличало от сверстниц умение жарко краснеть. То, что к трепетной красоте прилагается стервозно-истеричный характер, приятели Юры поняли сразу. Последним, кто разобрался в сущности красавицы, был Бахнов. Думаю, если бы не болезнь, Юра в конце концов оформил бы развод: за год до его смерти между ним и Миленой пробежала целая стая черных кошек. Но Юра угодил в клинику, и ему стало не до выяснения отношений с женой.
После кончины Бахнова Милена осталась жить со свекровью. Молодой вдове просто некуда было деться, собственной жилплощади у нее не имелось, денег на съемную квартиру тоже, а Нахрената ни за что не согласилась бы разменять апартаменты. Не надо думать, что мачеха Юры гречанка или какая-нибудь испанка — Нахрената не имя, а прозвище, на самом деле ее зовут Ольга Ивановна. Почему ее стали звать столь экзотическим образом? Об этом чуть позднее.
— Короче, в восемь вечера мы приедем! — раздался очередной вопль Милены.
— Кто? Куда? — потрясла я головой.
— Опять сорок пять! — вскипела Милена. — Я сто раз повторила! Мне негде встречаться с Вадиком: в общественных местах противно, а дома Нахрената. Кстати, я сказала ей, что еду на съемки, ну да Нахренате на все плевать… Понимаешь, Вадик не должен знать про свекровь, это раз. Про то, что я была замужем, это два. Про отсутствие у меня собственного жилья — это три. Я голову сломала, как мне поступить, и тут сообразила: ваши все разъехались, вот он, шанс! Перебираюсь к тебе! Значит, так… оборудуй гостевую, перетащи из Катькиной комнаты гардероб, на кровать брось покрывало, которым Юлька застилает свою софу. Между нами говоря, у Сережкиной жены барские замашки! Приобрела плед из натуральной норки… Вот транжира!
— Покрывало искусственное, это шкурка Чебурашки, — возмутилась было я, и тут только до меня дошла суть сказанного Миленой. — Погоди! Ты собралась жить в нашей квартире?
— Да, недельки две-три, — застрекотала Бахнова. — Мне вполне хватит, чтобы довести Вадика до кондиции!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14